— Пока я лежу здесь, вы, быть можете, ничего не будете иметь против того, если я буду называть вас Салли, м-с Гольдстроо? — спросил бедный виноторговец.
— Это имя звучит для меня более естественно, сэр, чем всякое другое, и оно мне больше нравится.
— Благодарю вас, Салли. Мне думается, Салли, что за последнее время у меня должны были случаться припадки. Не так ли, Салли? Не бойтесь теперь сказать мне это.
— Это случалось, сэр.
— А! Вот в чем дело! — спокойно заметил он. — М-р Обенрейцер, Салли, говорит, что так как мир мал, то нет ничего странного, что одни и те же люди очень часто сходятся и сходятся в разных местах и в разные периоды жизни. Но кажется странным, Салли, что я вернулся в Воспитательный Дом, чтобы умереть, неправда ли?
Он протянул свою руку и она ласково взяла ее.
— Вы, ведь, не умираете, дорогой м-р Уайльдинг.
— Так говорил м-р Бинтрей, но я думаю, что он ошибся. Прежние детские чувства возвращаются ко мне, Салли. Прежние тишина и покой, с которыми я обыкновенно засыпал.
После некоторого промежутка он сказал тихим голосом: «Поцелуй, пожалуйста, меня, няня», и было очевидно, что ему показалось, будто он лежит в прежнем дортуаре.
Привыкнув склоняться над детьми без отцов и матерей, Сами склонилась над этим человеком без отца и матери и прикоснулась к его лбу, прошептав:
— Господь с вами!
— Господь с вами! — ответил он тем же тоном.
Через другой промежуток времени он открыл глаза, уже придя в себя, и сказал:
— Не прерывайте меня, Салли, когда я что-то сейчас скажу; я лежу очень удобно. Мне кажется, что настало мое время. Я не знаю, как это вам, Салли, может показаться, но…
На несколько минут он лишился чувств, но потом он снова пришел в себя.
— Я не знаю, как это может показаться вам, Салли, но так это кажется мне.
Когда он добросовестно закончил свое любимое выражение, пробил его час, и он умер.
