Маквейг усмехнулся. Марта говорит ему, что он самый подходящий для этого человек, а Рита — что у него неподходящие мозги. Возможно, обе они по-своему правы.
— Попроси-ка к телефону Чинки. Только ничего ей пока не говори.
— Джейн! — крикнула она нараспев. — С тобой хочет говорить твой папочка.
Послышалось хлопанье по паркету больших, не по ноге, комнатных туфель, и к телефону подлетела его дочка, ещё более запыхавшаяся, чем мать:
— Привет, первый! Ты почему всегда звонишь, когда меня нет поблизости?
Услышав её голос, он невольно улыбнулся и представил себе её карие глаза и здоровый румянец во всю щёку. Он вспомнил, как прозвал её Чинки, когда она была маленьким увальнем, толстушкой с умоляющими глазами и дрожащим подбородком. Неизвестно почему, у неё долго не получался звук «п», который она всегда заменяла на «ч», и когда ей хотелось пить, она жалобно протягивала крохотную ладошку и просила: «Чить хочу, чить». Теперь она ходила, широко расставляя ноги, как манекенщицы в модных журналах, и конский хвост причёски доходил ей до самой попки. Волосы у неё были перевязаны широкими резиновыми лентами.
— Я так по тебе соскучился, Чинки, — сказал он. — Если бы у меня была орхидея, то сегодня вечером я бы поставил её перед твоим портретом!
— Ты всегда шутишь, пап! — радостно засопела она. — И отчего это только я так тебя люблю! Наверное от слабоумия.
— Ты ещё не раздумала возвратиться во вторник? Хоть коэффициент умственного развития у тебя сто двадцать, но пропускать школу по целым неделям — это уж слишком!
— Сто двадцать четыре, противный ты гангстер! — взвизгнула Чинки. — Ой, пап, ты ещё не слышал Порки Джонса на долгоиграющих?
— Ещё не имел такого удовольствия, вернее такого наказания. А кто он такой?
— Кто такой Порки Джонс? Да на каких задворках цивилизации ты скрываешься? Наверное прячешься с какой-нибудь скво? — Джим съёжился, словно получил пощёчину. — Да ведь Порки — это же ударник, глупый, он просто чудо! Ма разрешила мне купить альбом. Весь целиком. Вот подожди, скоро послушаешь.
— О’кэй, Чинки. Значит во вторник вечером, так, что ли?
— Правильно, пап. Мы прилетим на самолёте. Пока.
Джиму стало так хорошо, что он нехотя положил трубку, — отпускать возникший перед ним образ Чинки ему не хотелось. Потом он вспомнил о проекте доклада, который дожидался его наверху в кабинете. Чёрт с ним, подумал он. Можно будет приготовить его и завтра. Он переоделся в пижаму, откинул шторы и увидел, что на улице падает лёгкий, пушистый снег. Танцующие снежинки освещались на мгновение светом из его окна и снова пропадали где-то внизу. Сенатор заснул сразу же, как только очутился в неубранной постели, и последней его мыслью было то, что у президента Холленбаха имеется список и что его имя тоже стоит в этом списке.
