. Спустя два года Юрайт и Шнайдер повторили свои тезисы в сборнике, в котором участвовали и другие авторы
[65]. Харальд Вельцер и Дана Гизеке в книге «Все, что в человеческих силах» выступили с предложением решительно расчистить и обновить немецкую мемориальную культуру
[66]. Следует также упомянуть тематический номер журнала «Vorgänge» под названием «Зачем помнить?» и множество отельных статей о мемориальной культуре
[67].
Одни проявления недовольства немецкой мемориальной культурой сопровождаются основательной теоретической разработкой проблемы, другие базируются на интуитивном подходе и остаются на дорефлексивном уровне. Порой авторы оспаривают нечто, хотя не вполне ясно, что именно. Интуиция может служить импульсом для рефлексии, которая пытается определить проблему, разобраться в ней и найти ее решение. Чтобы перейти от недовольства, огульных претензий и обвинений к обсуждению насущной проблемы, необходимо точнее сформулировать темы, о которых идет речь. При этом во избежание бесплодной полемики следует задать определенные рамочные условия для конструктивной дискуссии.
Интерпретативная власть и «жертва по ощущению». Мемориальная культура как конфликт поколений
Главная роль в недовольстве, которое высказывается Ульрике Юрайт и Кристианом Шнейдером, отводится «поколению 1968 года», ибо они считают именно его движущей силой немецкой мемориальной культуры. По мнению обоих авторов, это поколение несет ответственность за развитие мемориальной культуры, пошедшей в неверном направлении, которое и рассматривается ими с социологической и психоаналитической точки зрения. Они критикуют ложное отношение к жертвам, базирующееся на самообмане, иллюзорные надежды на освобождение от чувства вины, банкротство ритуальных коммемораций. За этой критикой кроется стремление избавиться от надоевшего менторства со стороны шестидесятников. Главный аргумент критики – злоупотребление «интерпретативной властью». То есть речь идет не столько о споре между различными научными направлениями, сколько о политизированном конфликте поколений, который можно считать отголоском конфликта между «поколением 68-го года» и его родителями. Дескать, шестидесятники использовали память о Холокосте для захвата дискурсивных властных позиций в Германии, из чего следует, что немецкая мемориальная культура является результатом их диктата (или даже диктатуры). Даже то, что выглядит демократическим волеизъявлением, – скажем, парламентское голосование о создании центрального еврейского мемориала в Берлине, – оказывается на деле политическими интригами поколения, которое пользуется интерпретативной монополией, чтобы надолго упрочить собственные «идеологические взгляды, обращенные в прошлое» и «законсервировать собственную модель исторической памяти»
