Наши поездки по Памиру продолжались, и вместе с нами стали путешествовать и птенцы. Сначала они довольствовались карманами штормовок, потом для них пришлось сооружать специальные ящики, размеры которых все время увеличивались. Гусята росли. Желтый пух постепенно серел, сквозь него стали пробиваться первые пеньки будущих перьев.
Что было удивительно, так это равнодушие гусят к воде. Если ангыр мог не вылезать из луж часами, с наслаждением ныряя, плескаясь и поминутно склевывая разных мошек с поверхности, то гусята, поплескавшись несколько минут, сразу же выходили на берег и шли в воду снова не раньше как через два-три часа.
На суше они либо щипали траву, либо, уютно устроившись на солнцепеке, подолгу дремали. Зато в воде они нередко проделывали странную процедуру. Внезапно, словно по команде и без какой-либо видимой причины, гусята начинали стремительно нырять, то погружаясь, то пулей выскакивая на поверхность, то и дело резко меняя направление. Это продолжалось пять-десять секунд, после чего птенцы спокойно выходили на берег и мирно принимались щипать травку.
Отработанность и слаженность всей процедуры, несомненно, говорили о ее наследственном характере, а, следовательно, о большом значении ее в жизни гусят. Могу только предположить, что подобные действия — средство, помогающее птенцу спастись от нападающего хищника. Стремительные броски в разных направлениях, безусловно, должны сбивать преследователя с толку.
Постепенно, день за днем гусята превращались из несуразных лохматых созданий в рослых, красивых птиц, надевающих первый, юношеский наряд. Этот наряд отличается от взрослого только раскраской головы и шеи: у молодых гусей отсутствуют красивые белые и черные полосы, так украшающие взрослых птиц. Мне очень хотелось проследить, как молодые гуси линяют и приобретают взрослый наряд. Мы решили взять гусей с собой в Ленинград. Да и жалко было, провозившись с этими забавными птицами все лето, бросать их здесь на произвол судьбы. И гуси поехали с нами.
Для начала кряки-путешественники, как мы их называли, вынесли почти семисоткилометровую тряску по адским дорогам Памира и Бадахшана, преодолев автомобильный маршрут Мургаб — Душанбе. Они только жалобно пищали, когда машину особенно жестоко подкидывало на ухабах. И вот в конце августа после холодных памирских долин они очутились в раскаленном летним солнцем Душанбе.
К счастью, у нас было, где остановиться. При домике моих старых друзей был уютный дворик, скрытый под зеленой крышей винограда: посреди него возвышался небольшой бассейн. Гуси быстро отошли после тяжелой дороги, и видно было, что они не прочь поселиться здесь насовсем. Но впереди еще оставалось самое трудное — железная дорога.
