Это удовлетворяло редактора, понимающего, что в такой маленькой стране, как Ирландия, существуют весьма ограниченные запасы фуража для политического телевидения. К тому же, он был добрым человеком. За рамками прямого эфира он любил делать людям приятное.
Чтобы не показывать прочим дурного примера, Фицдуэйн взял огромный бокал джина – напитка, к которому он обычно почти не притрагивался, – и сел за столик, по-прежнему обуреваемый мыслями, которые гнал от себя вот уже без малого двадцать лет.
Вошла Итен; она уже успела подкраситься, и к ней вернулась профессиональная собранность. Он посмотрел на ее ноги. Она тоже была в темных чулках. Наверное, это у них что-то вроде униформы. Он проводил ее в дальний угол комнаты, где можно было с минуту побыть в относительном уединении.
– Я тут все думаю, – сказал он. Итен глянула на него поверх бокала, затем перевела взор на тающий лед и ломтик лимона.
– О чем?
– О нашей будущей жизни вместе, о том, чтобы зажить своим домом, обо всяких таких вещах, – сказал он.
– И в каком свете ты все это видишь – в розовом или в черном?
– В самом что ни на есть розовом, – ответил он. – Мне кажется, что все сложится замечательно, но я хотел бы, чтоб мне это подтвердили. – Он подался вперед и чмокнул ее в лоб.
– Значит, тебе нужно подтверждение? – спросила она, слегка побледнев.
Сидевший в другом конце маленькой комнатки – то есть в двух шагах от них – министр юстиции, который уже порядком охмелел, был поражен, увидев, что его недавняя мучительница способна проявлять человеческие чувства. Если бы она на его глазах принялась глотать огонь, он и то удивился бы меньше.
Зазвонил телефон. Чтобы покинуть студию, Фицдуэйну хватило тридцати секунд.
Министр подошел к Итен и обнял ее за плечи мясистой рукой. Он держался нагло и самоуверенно.
– Милая леди, – сказал он, – пора бы вам научиться соображать, кто заказывает музыку. Вашу студию финансирует правительство. – Он развязно ухмыльнулся ей.
Итен убрала его руку двумя пальцами, точно ей неприятно было даже дотрагиваться до нее. Она оглядела его с головы до ног, удивляясь, почему это в Ирландии, столь богатой талантами, так часто всплывает на поверхность подобная дрянь.
– Пошел вон, ублюдок, – сказала она, и ее слова совпали с паузой в общем разговоре.
Редактор программы чуть не подавился джином.
Джеронимо Грейди не зря пользовался репутацией отчаянного малого. В его руках автомобиль рейнджеров, усовершенствованный “сааб-турбо”, превратился в завывающий вихрь синих вспышек “мигалки”, который оставлял после себя запах паленой резины. Они промчались по улицам Дублина и вылетели на шоссе, ведущее в Голуэй. Если им вовремя не уступали дороги, Грейди проскакивал под запрещающие знаки в переулки с односторонним движением или между гаражами, а то и вовсе несся по тротуарам. Фицдуэйн решил, что это маньяк-виртуоз, и возблагодарил Бога за то, что машины рейнджеров, предназначенные для гонок с преследованием, снабжены надежными ремнями безопасности и специальными “крылышками”, которые в случае чего не дадут автомобилю перевернуться. Он замигал, когда Грейди промчался на красный свет и “подрезал” двухэтажный автобус. Он закрыл ладонью бокал с джином и тоником, стараясь, чтобы его содержимое не выплеснулось наружу.
