— Все будет добре. Кость цела. Погляди налево. Больно?
— Нормально, — пробурчал молодец.
— Теперича направо. Очи режет?
— Все добре.
— Ты так и станешь огрызаться? Иль все ж тебе подмога надобна?
— Обойдусь. Уже подсобили.
Воста холодно поглядела на Алеся, но вслух ничего не сказала. Милава невольно припомнила сцену, когда смуглянка пыталась вырваться из рук несостоявшегося насильника, и почувствовала себя неуютно. Да уж, кому-кому, а не ему нынче из себя жертву строить. Сын старосты выпрямился и покачнулся. Видать, не все так добре, как сказал.
— Обопрись на меня, — предложила Милава, хотя покамест смутно представляла, как она выдержит такого богатыря, ежели тому совсем худо сделается.
— Вот еще. Сам пойду. Главное, ты уберечься поспела — вот и ладно.
— Тоже мне спаситель, — фыркнула Воста, не выпуская из руки каменюку. — И без тебя спасители сыскались.
Алесь промолчал.
— А от кого ж ты меня охранять собирался? — поинтересовалась Милава скорее для того, чтоб сгладить малоприятную ситуацию, нежели из-за опасения за собственную жизнь.
— Да есть тут кой-какие дуралеи.
— Дуралеи? Да они ж ее порешить хотели! — разозлилась Воста. — Дуралеи… Слово-то какое подобрал. Что, ежели ты разом с ними сговорился, а в последний миг просто отступил?!
Алесь пристально посмотрел на нее и сказал:
— Есть у тебя право корить да бранить меня. Ведаю, что малость не совершил страшное. Я тогда точно рассудком помутился. Хотя тому нет оправдания — прости меня, Воста.
Смуглянка холодно хмыкнула:
— Кому надобны твои извинения?
Ворожея бы очень хотела, чтобы Воста боле не держала зла на Алеся, но понимала: та в своем праве, такие вещи быстро не забываются, да и вообще вряд ли забудутся. Сын старосты обреченно пожал плечами и добавил для Милавы:
— Теперича тебе надобно быть осторожной. Доморадовна и Хижа сговорились извести тебя. Им сдается, что все беды в селе от тебя.
— А ты, стало быть, так не мыслишь? — у ворожеи почему-то отлегло от сердца, когда молодец мотнул головой и тут же поморщился. — Болит?
— Все добре. Ты за себя беспокойся.
— Значится, Доморадовна… — вздохнула Милава. — А Хижа — это кто?
— Это тот, что свое слово поперек слова старосты поставил. Ну тот, что с синим носом, — пояснила Воста.
— А-а, — кивнула Милава, припомнив спитой лик.
— Схорониться тебе надобно, — посоветовал Алесь.
— Я в лесу буду. Он мне что отец родной.
— А как же волколак? Неужто не убоишься? — спросил Алесь.
Милава оглянулась на подружку — лунный луч, протиснувшийся сквозь кроны, осветил ее привычно ледяное выражение лика — и, повернувшись к молодцу, с вызовом спросила:
