Но пить-есть, «кусать» надо. Решили попробовать счастья на «материке».
В Хабаровске вступили в артель вальщиков-лесорубов, заготовлять купцу Пьянкову лес в девственной тайге на берегу сплавной таежной реки.
Артельщики с большими заплечными мешками, с сетками-накомарниками на голове, в нитяных перчатках, обвешанные чайниками из жести, котелками, пилами, топорами, долго шли к участку порубки.
По непролазной сплошной тайге пробивались топорами: путь преграждали коричневокорые, цепкие, как щупальца спрута, лозы амурского винограда с обильными, еще темно-зелеными гроздьями или тянущиеся к солнцу толстые отростки актинидии, прочно и густо заткавшей кустарники и деревья. Тенелюбивые лианы, похожие на причудливо изогнувшихся гигантских змей, обвивали жасмин, колючий шиповник, смородину, заросли малинника и перебрасывали канатовидные, крепкие как сталь нити на стволы деревьев.
Артель лесорубов возглавлял Семен Костин — серьезный «компанейский», молодой мужик с открытой улыбкой на широком русском лице с чуть разлатым носом. Он сколотил артель из своих однодеревенцев — небогатых мужиков, чтобы «зашибить» к осени, к рыбалке, денег на невод.
Семен, высокий крепыш с мускулами первоклассного боксера, пользовался у артельщиков непререкаемым авторитетом; его тихое слово было законом, ибо слыл он в родной деревне Темная речка за справедливого человека из самой справедливой и честной семьи крестьянина-труженика Никанора Костина.
С юношеских лет прославлен Семен как храбрый и умелый охотник: в единоборстве с тигром спас он жизнь нескольким паренькам, забравшимся в тайгу без должной охотничьей справы. Семен вырос в тайге, знал многие места как свои пять пальцев. За его широкой спиной артельщики чувствовали себя «как у Христа за пазухой».
— Сестренка милая, — сказал он Алене, когда принимал Смирнова и Лесникова в артель, — ты мужиков пережди в городе. У нас женщины в тайгу лес валить не ходят: лесорубы — отборное племя, не нажить бы беды.
Ревнивый и вспыльчивый Василь встал на дыбы.
— Я свою бабу от себя ни на шаг! Пойдет со мной.
Лесников поддержал его: тоже боялся оставить смирную, как ребенок, дочь в незнаемом городе.
— Со мной ее никто не обидит. Я за нее на рогатину пойду.
— Ну, ваше дело. Будет у нас мамкой, на артель кашеварить, — нехотя согласился Семен, раздумчиво хмуря широкие, добрые брови. — Только ты, сестренка, в пути за меня держись, не отставай! — приказал он Алене.
В дороге незаметно и просто Костин взял молодую женщину под свою заботу и опеку.
