Деревенским бабенкам, известно, до всего дело, иные его нарочно растравляли: «Алена твоя следом за мужиками на собрания бегает. Целыми днями в школе околачивается. Гляди, Василь, упустишь женку-красавушку. Ноне это запросто деется…»
Василь ополоумел от злобы и ревности. Рвется жена ко всему новому. Уже не на два, а на десять шагов впереди шагает. «Упущу! Потеряю касатку свою!» — отчаивался он и зверел пуще прежнего:
— Куды опять собралась? Не смей ходить! Сиди дома… шатущая!..
Сверкнет на мужа горячими черными глазами оскорбленная Алена.
— Пошто так изобидел походя? Шатущая? Лучше бы ударил! — Скажет с тихим гневом, возьмет с гвоздя пальтишко и мимо пройдет, будто и нет его.
К Алениному несчастью, Силантий Никодимович и Сергей Петрович мирскими делами занялись — Советы создавали, и, за недосугом, Лесников от дочери на время откололся. Да она привыкла помалкивать и даже отцу совестилась сознаться, как худо ей приходится. Но ведь Ленин окно в жизнь распахнул! Ленин сказал, что каждая кухарка должна учиться управлять государством! Нельзя, как есть нельзя сиднем сидеть, — и так просидела тридцать лет и три года!
Пошла тут у Смирновых баталия каждодневная. Алена — за полушалок, Василь — дверь на щеколду. Алена к свету тянется — книгу, газету почитать, он окна наглухо завешивает.
— И так больно учена стала, много знаешь. Не смей!
Провались ты пропадом все на белом свете! Не в драку же с ним лезть?
Свету белого Алена невзвидела, ходит туча тучей, ни радости ей, ни просвета. Но твердо сказала мужу:
— Не будет по-твоему, Вася! Темнограмотная я, вот беда! Какая от меня польза? Пойду я к Сергею Петровичу, поклонюсь в ноги: «Учи! Учи!» Ты меня, Вася, не останавливай, не в твоих силах удержать.
Взвился, как змей ужаленный, Василь:
— Убью!
— Ох, Василь! Василь! Нашел чем пужать! Да я давно тобой убитая…
Василь отчаялся, работу забросил, за женой следил; чувствовал — уходит, уходит душой от него жена все дальше и дальше и не в его силах догнать ее. Совсем обезумел, взъярился, бешеный; настало Алене такое житье, что как встала, так и за вытье!
Она гордая, на миру и виду не показывала, не болтала лишнего: «Не тащить же сор из избы?» — но уже не прощала, не оправдывала, гневом клокотала. «Уйду я от него! — порой и так думала, но тут же себя обрывала: — Стыдобушка! Муж законный — его воля и власть! С испокон веков так, не нами заведено! Ах! Что же делать дальше? И ума не приложу!» Одно твердо знала Алена: Ленин женщину за полноправного человека почитает. Значит, без свободы и прав нет ей больше житья на белом свете.
