«Граждане!
Я, командующий японской эскадрой, питаю глубокое сочувствие к настоящему положению России и желаю немедленного искоренения междоусобиц и блестящего осуществления революции.
…Однако, глубоко встревожась, что в настоящее время здешние политические споры становятся все более и более острыми и в конце концов не будет возможным избегнуть возникновения беспорядков, увидя, что в надлежащих органах, на которые возложено поддержание безопасности в городе, не наблюдается порядка и город попал в такое положение, что как бы нет полиции, — я не мог не беспокоиться о жизни и имуществе проживающих в городе подданных Японской империи и держав Согласия. К сожалению, неожиданно ныне в городе произошли среди бела дня убийство и ранение трех японцев, что заставило меня принять на свою ответственность защиту жизни и имущества подданных Японской империи, и, следовательно, я принужден высадить десант с вверенной мне эскадры и принять меры, которые считаю соответствующими».
Ну, и опять, конечно, «культурный» оккупант распинается в дружеских чувствах к нам! — с гневом продолжал Вадим Николаевич. — «…Горячо питаю глубокую дружбу и сочувствие к русским властям и русскому народу и желаю, чтобы русский народ ни о чем не беспокоился и, как обыкновенно, занимался своими делами».
Видите, как распинался Хирохару Като в дружбе к русским? А дальше повел дело «по-писаному» — в десять часов утра уже произошла высадка десанта с японских броненосцев. Като предусмотрел все — воинские части в полной походной амуниции, двуколки, пулеметы, боезапас, кухни!
— Как это высадка десанта? Не допойму я… — мрачно и растерянно спросил Василь.
— Японские войска находились на кораблях, — пояснил Вадим. — А высадка десанта, то есть войсковых частей, в город, высадка насильственная, против воли законных властей — Советов, означает начало активных действий интервентов, их прямое вмешательство во внутренние дела русских…
— А чево же власть советская моргала? Надо было гаркнуть на них, с ружьями встать, преградить путь… — волновался, подыскивал слова Лесников.
Василь коротко глянул на жену и потемнел. Невольно Яницын перенес взгляд на нее. Алена что-то быстро и жарко шептала Лебедеву, а он улыбался и отрицательно махал головой.
— Видите ли, Силантий Никодимович, — так вас зовут? — все это не просто, когда дула пушек военных кораблей направлены на мирный трудовой город, — ответил Лесникову Вадим. — Оккупанты только обрадовались бы этому и разнесли в щепки, сожгли бы полгорода. Советская власть не моргала, но силы неравные!
