– Нет. Точно не хвастался. Филька вообще не очень про будущее говорить любил. Жил, что называется, одним днем, – ответил сторож.
– Быть может, в поведении его что-то необычное в последнее время заметили? – в надежде узнать хоть что-то новое спросила я.
– Не было ничего такого, – уверенно заявил мужик. – Все как всегда. Только приболел Филька. Так бы он ни в жизнь с работы отпрашиваться не стал, если бы не приперло. А во всем остальном изменений не было.
– Ну, спасибо и на этом. Если что-то вспомните, что вам важным покажется, позвоните, – попросила я, протягивая сторожу деньги и визитку.
– Это вряд ли, – запихивая деньги в карман, ответил он. – Да мне и звонить неоткуда. Телефон тут только служебный. Своего у меня нет. А за служебным начальник строго следит. Каждую минуту сверяет, чтоб для своих нужд не смели пользоваться.
Таксист, поняв, что разговор подошел к концу, с места своего поднялся, но выходить из сторожки не спешил. Дождался, пока я выйду, и только после этого двинулся следом за мной. Усевшись в машину, я задумалась. Куда теперь? К майору? Нет, от него новости можно и по телефону получить. А вот мне просто настоятельно требуется тишина и добрая порция кофе. Обдумать ситуацию.
– Ну, куда едем, товарищ детектив? – вывел меня из задумчивости голос таксиста.
– Домой, – ответила я и назвала адрес.
– Как скажете, – коротко ответил он, заводя двигатель.
* * *
С таксистом мы расстались около шести вечера, предварительно условившись, что если уж я оказалась на неопределенное время безлошадной, то без стеснения могу воспользоваться услугами именно его такси. Не прибегая к помощи посредников. На небольшом клочке бумаги он старательно вывел свое имя и номер личного телефона, пообещав обеспечить меня еще и скидкой, если я стану пользоваться его услугами регулярно. Я поблагодарила его за помощь и откланялась. Машина уехала, я поднялась к себе, быстро сварила кофе и уселась в комнате. Размышлять.
Картина вырисовывалась следующая. Немногим больше полугода назад Филипп попал в больницу. Там он познакомился с человеком, который, так же как и он сам, интересовался классической литературой. Интересы Сисекина и Мальцева крутились вокруг этой темы да еще вокруг шахмат. Это и сблизило их, несмотря на столь разное социальное и материальное положение. Именно в тот момент Мальцев впервые заговорил о некоем документе исключительной исторической и финансовой значимости. Ради красного словца? Вряд ли.
