– Я всего лишь хотел, чтобы Фердинандо замолчал. Мне бы пришлось вызвать его на дуэль, или бы он сам это сделал. Отец Кристобаль, вы же сами знаете, сколько раз Фердинандо подсылал ко мне убийц в Саламанке! А тут он был уверен, что мне никуда не деться.
– Тихо. – Отец Кристобаль поднял ладонь. – Значит, ты хотел лишь, чтобы брат замолчал и отстал от тебя, так? А теперь подумай головой, мой мальчик, о том, к чему привело твое желание.
– Мое желание?..
– Разумеется. Огонь слушается тебя. Не слов, нет. Мыслей, чувств. Тех желаний, в которых ты сам не отдаешь себе отчета. И их – больше всего. Огонь не умеет притворяться глухим и не слышать молитвы не на латыни. Ему все равно, как и Господу. Огонь, как и весь этот мир, создан Господом и суть часть Господа. И нам, Альба, всего лишь дан чуть более громкий голос, чем многим другим, и потому иногда Господь слышит нас лучше и быстрее исполняет наши желания. И нам дана свобода либо идти по узкой каменистой тропе к воротам святого Петра, либо по широкой дороге в ад. И наша тропа вверх еще тернистей, а дорога вниз – еще мягче, чем у прочих…
От слов отца Кристобаля голова сама собой опускалась и на язык просились слова покаяния. Но смысл? Каяться в грехе…
– Не каяться! – внезапно возвысил голос Великий Инквизитор. – Отвечать за свои поступки, мысли и желания. Перед собой и перед Господом! Ты не сможешь исправить ошибку, которую не признаешь. Не сможешь управлять силой, в которую не веришь. Ты должен уметь владеть собой и своими желаниями. Всегда. Потому что твои искушения всегда с тобой, Антонио!
Тоньо невольно вскинул взгляд на отца Кристобаля и поразился – сколько силы, боли и огня было в нем, в его родном дяде, ради служения Господу и Испании отказавшемся от всего, что по праву принадлежит рожденным в семье Альба. А ведь отец не раз говорил, что дар младшего брата, Кристобаля, всегда был сильнее его дара. И если бы Кристобаль захотел, он мог бы стать герцогом. Даже королем. У Теодоро Альба не хватило бы сил остановить младшего брата. Кристобаль мог бы стать новым Юлием Цезарем, завоевать половину мира и воздвигнуть новую Священную Римскую империю. Или стать кровавым безумцем, как двоюродный прадед. Но вместо этого ушел в монахи – смирять плоть и служить Господу и Испании.
– Я не… я научусь! – шепнул Тоньо, едва удерживаясь, чтобы не зажмуриться.
– Научишься, мой мальчик. – Отец Кристобаль погас так же внезапно, как загорелся, и снова казался обыкновенным человеком, только очень грустным и усталым. – Учитель, которого я выбрал, дал тебе все, что только мог. Дальше тебе придется справляться самому. Помни только совет моего друга Джузеппе: не усложняй.
