– Как вам плов? Антон Сергеевич мастерски его готовит.
– Да, отличный, – ответил Саша, лишь бы отвязаться. Ему было все равно и на повара, и на плов.
– Вечером будет баранина, – протянул Коновалов, аппетитно облизываясь.
– Мне все равно, – отрезал Александр, не став томить.
– Что вас тревожит? – вкрадчиво поинтересовался Семен Викторович, увлеченно намазывая тост маслом – так, словно давно не делал ничего столь же обыденного и приносящего удовольствие. Саша вспомнил, что примерно с таким же выражением лица делал себе бутерброды, когда вернулся домой с войны. В окопах, постоянной грязи бутерброд – ясное дело, роскошь. Когда же Коновалов успел истосковаться? Неужели за сутки?
Даже это простое действие порождало множество поводов и подозрений. Нет, Коновалов определенно нервировал Сашу больше положенного. Мысленно дав себе пинка, Остапенко попробовал отпустить гнетущее ощущение непроявленной, недосказанной беды, висевшей в воздухе грозной тучей.
– Меня много, что тревожит, – сказал Александр с деланным безразличием к собеседнику.
– Ломаете голову над поведанной мною историей? – с тем же упоением Коновалов помешивал в чае сахар. Может, у него просто привычка – растягивать наслаждение едой? Что за человек – сплошная загадка.
– Я не успел осмыслить всего, что вы наболтали, – бросил Остапенко, уткнувшись в свою тарелку. Аппетитный запах ничуть его не занимал. – И нет, я не ломаю голову.
– Смиритесь с нашим вынужденным сотрудничеством, если уж вам так тяжело.
– Мы не сотрудничаем, – возразил Александр, вскинув взор.
– Как угодно, – пожал плечом Семен Викторович. – У вас появились догадки, кто может желать вам смерти?
– Приятные темы вы за столом обсуждаете, – раздраженно бросил он. – Нет, понятия не имею.
– Я бы на вашем месте сосредоточился на более важном.
– А вы будьте на своем месте – мне с вами меняться не улыбается, – сплюнул Саша и вышел из-за стола. Понимая, что ведет себя слишком по-ребячески и нагло, он все же ушел, ничего более не сказав. Общество бизнесмена тяготило, и информация из его уст гораздо лучше воспринималась и осваивалась, когда тот находился в менее выгодном положении – в лежачем. А еще лучше – в предсмертном. Но это уж, конечно, мечты о несбыточном и совсем несвоевременные.
Остаток дня Саша провел в своей комнате, выходя несколько раз только по нужде. Сочную баранину ему и то услужливо преподнесли прямо в спальню, вездесущий Николай, которого Остапенко уже заочно прозвал мистер «Зоркий глаз, зоркое ухо». Телохранитель умел выбирать правильные моменты для своих появлений, и к нему Александр готов был привыкнуть довольно быстро – человек и вправду не доставлял никаких хлопот, а в исполнении приказов и просьб – идеально собран и точен. Что вовсе не делало его на автомате хорошим человеком. «Такой и убьет по команде, не задумываясь», – мрачно подумалось недоверчивому Саше, когда он провожал взглядом преданного Коновалову Николая.
