Дина сидела, не двигаясь, что-то шепча себе под нос, потом закашлялась и повторила громче: – Зачем этому мальчику убивать бабушку?
– Соседи поговаривали: Зинаида Васильевна страдала бессонницей, иногда поздними вечерами засиживалась на крыльце, гуляла по саду… и той ночью могла прогуливаться. Возможно, услышала шум, пошла к усадьбе, хотела сделать замечание хулигану, а Колька спьяну взял, да и выстрелил. Может, он и сам не ожидал, что пистолет выстрелит, но это уж пусть суд решает, – махнул рукой Борцов.
– Ты же сам в это не веришь! Мы с Ниной не слышали никакого шума, кроме выстрела! А Коля, как я поняла, раздражал именно шумом! Гриша, неужели этот Колька – настолько дурачок, чтобы прятать улику за печкой? Логичнее было бы сразу избавиться от пистолета. Послушай, здесь настоящие замки только в доме у Тараса Петровича, у остальных замки для честных людей, а этот Колька и вовсе дверь мог не закрывать! Любой, поверь, любой мог подкинуть ему пистолет.
– Согласен, хотя Колька, несомненно, дурак, каких мало. Он мог хранить пистолет, как ценный экземпляр, мог оставить для продажи, – сказал Борцов, вставая со скамейки.
Он спросил номер Дининого мобильного, тут же набрал и позвонил, мобильный девушки весело отозвался.
– Ну вот, у Вас определился мой номер, сохраните и звоните, если что-то случится, да и просто так звоните, Дина, – велел Борцов и направился к выходу.
Дина смотрела ему вслед, на душе было печально. Борцов уже взялся рукой за калитку, постоял секунду, потом развернулся и твёрдым шагом направился прямиком к Дине. Он взглянул в её глаза, резко привлек к себе, прижался жёсткой щекой к её нежной мягкой коже, нашёл губами её полные губы, они были такие горячие, почувствовал встречное движение всего её существа. Она гладила руками его спину, вся, как будто растворившись в его объятиях, ноги её не держали, голова приятно упиралась в крепкое мужское плечо. И в это время где-то издалека, с какой-то другой планеты донеслось:
– Товарищ следователь, Вы у нас папочку забыли, – над калиткой показалась голова интеллигентной Елены Тарасовны.
К удивлению Дины, Гриша не стал злиться, а наоборот весь расцвёл в самой наисчастливейшей улыбке и крикнул: «Леночка, я ещё к Вам зайду, нам с Тарасом Петровичем надо о многом поговорить». А Дина задумалась о том, как это Борцов мог забыть папочку с важными документами в доме у чужих людей. Или специально подбросил?
Елена Тарасовна исчезла из поля зрения. Григорий повернул рукой голову Дины лицом к себе, улыбнулся, потёрся носом о её носик, ласково провёл ладонью по её тонкой ручке от локтя до запястья. Еле ощутимые прикосновения его губ превращали тело в расплавленную массу, в голове тоже что-то приятно разливалось и оттаивало. Они сидели на скамейке, Борцов крепко держал Дину в своих объятиях, гладя её по длинным прямым волосам. Вырываться было бесполезно, и Дине хотелось верить, что с этого момента так будет всегда: эти сильные уверенные руки поддержат, широкая спина закроет от всех волнений и бед, на мужской груди можно будет поплакаться, и её поймут, приласкают и скажут правильные слова, в которые она сразу поверит. Как она существовала бы дальше, если б не поехала в это лето к тётке в деревню? Тем временем рука Борцова уже грела её ногу выше колена, она закрыла глаза и, как сквозь пелену, услышала, как Гриша прошептал: «Мне надо идти, я на работе, Дин». Затем вновь последовали поцелуи и ещё более крепкие объятия. Через полчаса, бросив лаконичное «увидимся», Григорий Михайлович сел в свою машину и отбыл. Дина поднялась на скрипучее крыльцо и вошла в дом, который показался ей самым уютным жилищем на земле. Нина позвала к накрытому к обеду столу:
