Так я тянул время часов до четырех, а потом искупался в бассейне — моего друга Билла еще не было, видно все они по горло были заняты поимкой компьютерных взломщиков, — и стал готовиться к походу. Звонить Инке и предупреждать о том, что я хочу ее навестить, было бы неразумно — она могла тогда и улизнуть из дома. Я переоделся в мой лучший летний костюм — белые брюки, светлые открытые туфли и темно-красная рубашка, — и пошел заводить свою машину.
Машина стояла на отведенном ей месте, за задней стеной дома. Каждый раз, когда я вставлял ключ зажигания в прорезь на ее массивной рулевой колонке, я опасался, что в этот раз она не заведется. Правда, до сих пор такого не случалось — несмотря на почтенный пятнадцатилетний возраст и шестизначное число пройденных миль, мой двухдверный «Шевроле-Камаро» хоть и дребезжал, но работал. Когда-то этот автомобиль был ярко-красным спортивным красавцем, с удлиненным капотом и стильным аэродинамическим обтекателем на багажнике. Сейчас краска по большей части облупилась, одна из дверей была черной, а крыша и вовсе прохудилась вплоть до ржавых дырок. Такие машины в Америке называют «джанк» — мусор, и в Чикаго я на нее бы даже и не посмотрел. Но для моей жизни в Тусоне это средство передвижения обладало несомненным достоинством — ценой.
Я купил эту прелесть в самом бедном мексиканском районе на юге Тусона за четыреста семьдесят долларов, рассудив, что дожди в Тусоне бывают редко, а на работу я все равно хожу пешком. Машина мне нужна была только для еженедельных поездок за продуктами и для нечастых выездов в город — к примеру, попить горячего шоколада. По моим расчетам, на год ее хватило бы, а потом, улетая из Тусона, я бы просто бросил ее на стоянке возле аэропорта, предварительно отвинтив номера.
Сначала я поехал в ближайший супермаркет и купил бутылку ликера «Айриш крим» и дюжину роз, шесть белых и шесть красных. По-моему, какой-то цвет означал любовь, а какой-то разлуку, но я никогда не помнил, какой из них означает что. Я знал только, что надо избегать желтого цвета — цвета измены, хотя, быть может, именно он был бы сейчас наиболее уместен. После этого я поехал на север, где у подножия горной гряды под названием Каталина жили мистер и миссис Робертсон.
Это был совсем неплохой район, за которым дальше на север и выше в горы начинались районы уже очень хорошие. Моя подруга-шоколадница и Стьюарт как-то рассказывали мне, что раньше, когда еще кондиционеры не были так широко распространены и доступны, богатые тусонцы строили дома в горах Каталина и, таким образом, для них летняя жара становилась на несколько градусов холодней. Эта традиция сохранилась по сей день, только участки под застройку в горах стали гораздо меньше и дороже. А у подножья гор расселился средний класс.
