Фаза обскурации - "глубокая дряхлость" социума. Время для такого общества остановилось, само общество обскурантов "спрессовано" на одномерном Дне Времен. Единственное хорошее, что его ждет - это гибель, поскольку есть надежда, что из этого Праха однажды родится жизнеспособный социум. Кромешник, как и положено пассионарию, глубоко впитывает главное направление пути того общества, частью и средоточием которого он оказался. "Убей меня! как бы говорит этот Дряхлый Старец своему Избраннику, - не хочу больше так мучиться..."
Если это так, то становится понятым смысл поэтической прелюдии романа:
"Предрекая вечный сон
Двум Владычицам Времен,
На семи гнилых корнях
Ждет судьбу Кромешный Прах.
Он не добр и не зол,
Он бессилен и беспол,
Но во чреве у него
Зреет гибель и родство.
В судный день, в урочный год
В нем Кромешник прорастет.
Он, пожрав кромешный прах,
На семи гнилых ветрах
Улетит оттуда прочь,
В мир, где правят День и Ночь.
Он отринет Рай и Ад,
Встанет выше всех преград
И в безумии своем
Опрокинет окоем,
Чтобы ввергнуть в вечный сон
Двух Владычиц Всех Времен".
***
"Самый лучший лидер, в лучшем случае, только помогает мудрости, изначально присущей группе... Настоящим лидером всегда и везде является каждый, кто сознает назревающий процесс и помогает ему осуществиться. Лидеры - это те, кто умеет предугадывать Дао" ( А. Минделл).
Кромешный свет, или Проделки Люцифера
Недавно вторым изданием выпущен в свет замечательный роман: О'Санчес. Кромешник. Побег от ствола Судьбы на горе Жизни и Смерти (Сага-небыль о Кромешнике). В 2-х томах (книги первая и вторая). 320 С. и 364 С. СПб., . 2000. Тираж 1500 экземпляров. Первый тираж (издательство ; в одном томе) разошелся очень быстро.
Частенько я пишу о карнавально-игровых книгах (Борис Акунин, Сергей Обломов). Вещи эти милы, остроумны, элегантны, забавны и исключительно приятны для легкого чтения. Однако есть и серьезная литература, оттесненная в силу ряда причин под плетень словесный. Роман - большое событие в большой литературе. Кстати, книга уже номинирована на премию . Читатель спросит, а о чем роман. Отвечаю: все о том же, о чем хотел Пастернак поговорить со Сталиным, - о жизни и смерти. С полной ответственностью заявляю: книга написана поразительно талантливо, жестко, жестоко. Специально не употребляю терминов из более высокого регистра: автор жив-здоров, слава Богу. Никакого сюсюканья, умилительного заигрывания с читателем, прямо молотком по башке.
