Вернемся к школе. Училась Маша тут, в Тахонге, и выпускалась одновременно с половиной местных гениев. Значит, все они очень хорошо знают друг друга. Опасно. Как бы мне не проколоться на общих детских воспоминаниях… А не изобразить ли влюбленность в какого-нибудь постороннего парня? Влюбленной девушке простится некоторая рассеянность и желание общаться лишь с избранным объектом. Надо обдумать, хотя выбор и невелик – застенчивый Сунибхо, плут Дегри и худосочный Ю. Да, ведь есть еще Двинятин, и его кандидатуру я обещала себе рассмотреть очень пристально.
Далее по плану секретчиков я должна была получить информацию по Мьенгу. Четыре терабайта?! Я решительно сняла шлем и потянулась к мнемонику. Пусть потом будет болеть голова, а перед глазами запляшут цветные кляксы, зато я буду твердо уверена, что все это останется в моей памяти.
С помощью мнемонической насадки информация попадала прямо в мозг. Правда, мозг, как и вся материя, довольно инертен, и всяким новшествам склонен сопротивляться – отсюда и головные боли, и куча прочих приятностей вплоть до нарушения цветовосприятия.
Я старалась пользоваться мнемоником только в крайних случаях, вот таких, как сейчас. Эти несколько часов просто выпадают из жизни, но есть и плюсы – информация остается навсегда, а всплывает только по необходимости.
– …Мария! Мария! Да очнись же!
Ну, как и говорила, несколько часов из жизни. Бьорг тряс меня за плечи, а я сидела в безвольно-расслабленной позе на диване и пыталась разогнать плавающие перед глазами цветные круги.
– Не надо, – проговорила я, слыша себя как сквозь слой синтексной изоляции. – Голова…
Голова не просто болела, ее будто рвало на две половины – правую и левую, а от тряски меня начало мутить.
Бьорг аккуратно стащил с меня височные мнемонические присоски и гаркнул:
– Дежурного медика сюда! Быстро!
В отличие от себя, его я слышала как через тройной усилитель.
– Не кричи, дебил, я же не глухая…
– Ты не глухая, ты дура, – очень тихо и мягко сказал Бьорг, проводя прохладными пальцами по моему лбу и вискам. – Приляг, сейчас тебе помогут.
Он аккуратно опустил меня на диван, помог поднять ноги, под голову подложил подушку, и тут в помещение вошел кто-то третий с вопросом:
– Ну, что тут у нас?
По преувеличенно бодрому тону было понятно – врач.
Бьорг деловито ответил:
– Судя по всему – мнемоническая передоза.
– Что беспокоит пациентку?
От громкости и жизнерадостности вопроса я слегка поморщилась.
– Головная боль, – ответил Бьорг, – болезненная реакция на звук.
