Затем вице-король приказал 13-й и 14-й дивизии выдвинуться вперед. Итальянская Гвардия была в арьергарде и оставалась в резерве. Едва наши дивизии дошли до холма, того места, откуда бы они могли атаковать русских, как на правом фланге началась мощная ружейная перестрелка между стрелками Жерара (3-я дивизия, 3-й корпус) и русскими. Наши войска сумели вплотную подойти к оврагу, отделяющему нас от врага, но численное превосходство последнего заставило их отступить.
У русских около нашего правого фланга был редут,[92] его разрушительный огонь нес ужас в наши ряды. Они построили его для укрепления своего левого крыла, являвшегося самым слабым звеном их укрепленного лагеря. Наполеон понимал, что крайне важно захватить этот редут. Честь его захвата была оказана дивизии Компана (4-я дивизия, 1-й корпус), и эти храбрецы бросились в атаку с отвагой, которая и обеспечила успех всего этого предприятия. Тем временем Князь Понятовский со своей кавалерией пытался обойти противника и, когда он дошел до нужной точки, дивизия Компана атаковала редут и через час захватила его. Полностью разгромленный неприятель покинул соседний лес и в беспорядке бежал на главную возвышенность, чтобы вернуться к центру своей армии.
Дивизия Компана, с честью выполнив такое тяжелое задание, понесла тяжелые потери. Этот редут унес жизни 1200 наших солдат, из которых более половины полегли в тех самых окопах, которые они захватили с такой славой. На следующий день, делая смотр 61-му полку, пострадавшему больше всех, Наполеон спросил полковника, где один из его батальонов. «Сир, – отвечал полковник, – он здесь, в редуте».
Овладение редутом ни в коей мере не означало успешное завершение битвы. Перед началом генерального сражения Наполеон хотел занять место на противоположном берегу отделяющей нас от врага реки. В густом подлеске скрывались многочисленные вражеские стрелки и еще больше осложнили эту задачу. Однако наши храбрецы с удвоенной энергией пошли в атаку и, хотя солнце уже почти зашло, бой продолжался. Яркое зарево нескольких подожженных деревень справа освещало все вокруг. Крики сражающихся и огонь, изрыгаемый сотнями пушечных жерл, несущие смерть и разрушение довершали эту ужасную сцену. Наш корпус, построенный в боевой порядок, бесстрашно встречал удары противника и без паники смыкал ряды, как только ядро уносило кого-нибудь из наших товарищей.
Наступил вечер, перестрелка несколько ослабла, но пыл наш не уменьшился. И каждый, не будучи уверен эффективности своей стрельбы, решил, что сохранить свои силы и боеприпасы на завтра. Едва мы прекратили стрельбу, русские, расположившись амфитеатром, развели множество костров. Весь их лагерь был одним сплошным сияющим сгустком света, грандиозным и величественным. И он так сильно контрастировал с нашими бивуаками, где лишенные дров солдаты отдыхали в полной темноте, слыша лишь стоны раненых.
