Все было напрасно, мы искали путь повсюду, но гора была такой скользкой, а лошади настолько измучены, что мы уже отчаялись ее перейти. Тогда пришла идея с помощью солдат эскорта на руках перенести войсковую казну. Сумма составляла около пяти миллионов, большую часть которой была в экю.[154] Однако мы почти не сомневались в том, что солдаты, пользуясь тем, их невозможно контролировать, заберут себе часть того, что им было поручено беречь и охранять. Знамена, отнятые у врага, больше не интересовали этих продажных негодяев, их бросили у подножия горы, так же, как и знаменитый крест Ивана Великого, который бы так украсил собой наши трофеи, если бы русские, которых мы считали варварами, не преподнесли нам урок благородной умеренности, которая так редко встречается у победителей.
Среди многих, кто явился, чтобы поучаствовать в расхищении – и это было весьма любопытное зрелище – можно было увидеть умирающих от голода, и в то же время, сгибающихся под тяжестью денег. Они равнодушно распределяли золото между собой, больше внимания уделяя съестному. Повсюду валялись взломанные сундуки и вскрытые portmanteau. Великолепнейшие придворные платья и дорогие меха носили самые отвратительные оборванцы. Вернувшись с грабежа, многие из них предлагали 60 франков за луидор, а некоторые давали 10 экю за стакан водки. Я видел, как один солдат просил за бочонок серебра несколько золотых монет, в конце концов, его купил один из старших офицеров, который и уложил его в свои сани. Совершенно невозможно точно описать того беспорядочного состояния, в котором пребывала сейчас наша армия. Даже подкрепление в виде нескольких батальонов, прибывших из Пруссии, не подняло ее дух, напротив, страх поразил и свежие войска, которые, не зная, кого слушаться, тоже бросали оружие и пополняли собой толпы беженцев. Короче говоря, все наши солдаты превратились в торговцев и занимались только продажей награбленного, а те, кто разграбил военную казну, были готовы купить хоть что-то имеющее какую-то ценность. Каждый говорил только о слитках и драгоценных камнях. Каждый солдат был нагружен серебром, но при этом не имел ружья. Так нужно ли было после этого удивляться тому страху, который внушали казаки?
Пять часов продолжался этот мучительный марш и, наконец, мы прибыли в Евье,[155] что в десяти лье от Вильно. Сразу же после нас туда приехал граф Межан,[156] сопровождаемый своим сыном и камердинером принца. Этот несчастный отец, о преданной и благородной службе которого, к сожалению, объем моей работы не позволяет уделить много места, был вынужден путешествовать пешком, от самого Вильно, по снежным просторам этой страны. Но этот царедворец, который, хотя и не был солдатом, часто удивлял нас своим мужеством и стойкостью, был настолько предан принцу, что совершенно забыл обо всех невзгодах прошедшего дня, как только оказался рядом с Его Высочеством.
