Пошёл бригадир и запустил его.
Завертелось от ветра бегучее колесо, запыхтел насос. Качает воду из речки.
Бежит по трубам вода — прямо на огороды.
Чем сильней дует ветер, тем шибче бежит вода. Льётся в борозды, разбрызгивается самодельным дождиком.
Огурцы уши подняли.
Нравится им купанье.
Огороды у нас просторные, грядок много, огурцов — не пересчитаешь. А ветер всех напоил.
— Вот теперь ты молодец, — сказал ему бригадир.
И остановил двигатель.
Сижу на корточках перед муравейником. Смотрю, как суетятся муравьи, похожие на капельку смолы, перевязанную посерёдке ниточкой.
— Что поделываете, муравьи?
— Дом ставим.
— Как вы его ставите?
— К лесу задом, к солнышку передом.
И вправду: повёрнут муравейник своей широкой стороной к солнцу. Чтоб теплей было в доме. Вот хитрые!
— Муравьи, что вы тащите?
— Хвоинки тащим. Палочки. Чешуйки от шишек.
— Зачем они?
— Крышу покрыть. Чтобы дождик не промочил.
И вправду: все чешуйки да палочки аккуратно на крыше уложены. Со смыслом. Не протечёт вода в дом. Вот мастера!
— Убери ногу! — сказал муравей.
— Чего?!
— Убери, говорю, ногу с моей тропинки! Не видишь, мне тяжело?
Гляжу — тащит муравей гусеницу. Впятеро себя больше.
— Зачем тебе гусеница?
— Да убери ты ногу! Нам обедать пора!
У нашего крыльца ползучая травка-мокрица — совсем незаметная травка, сорняк.
А я выхожу утром и спрашиваю:
— Ну, какая будет погода?
И смотрю на травку-мокрицу.
Если белёсые, невзрачные её цветочки закрыты — значит, будет дождик.
А если цветочки раскрыты и тоже глядят на меня — значит, мокрица отвечает:
— Будет денёк солнечный!
Что за птица противная шипит по-змеиному? Надоела!
— Хоть отвязалась бы ты!..
Мы с приятелем Санькой продираемся через кусты на речном берегу. Тут сыро, топко. Жижа под ногами чавкает. Ветки царапаются. И эта пичуга из себя выводит: перепархивает рядом, хвостом дёргает. Пискнет и зашипит, как змея. Пискнет и зашипит! И цвет-то у неё противный. Бурый какой-то, тусклый. Будто в грязи вывалялась.
— А ведь это соловей, — сказал Санька.
— Да ну тебя!.. Скажешь тоже!
Соловья-то я слышал. Целыми вечерами поёт, а иногда и днём. Да как поёт! Свистит громче любого мальчишки, пощёлкивает, разливается, трели запускает... Недаром зовут лучшим певцом! А эта пичуга-замарашка будто охрипла. Колесо немазаное.
— И всё-таки это соловей, — уверяет Санька.
— Чего же он не поёт-то по-соловьиному?
— Наверно, гнездо близко.
— Ну и что?
— Он волнуется. Переживает. Страшно ему... Вечером пел от радости, а сейчас песня другая.
