21
– Ольга, вам Докучаев нравится?
– Не знаю.
– Вы хотели «ранить ему сердце», а вместо того объяснились в любви.
– Кажется, вы правы.
– Вы пойдете к нему сегодня?
– Да.
22
С Сергеем приходится говорить значительно громче обычного. Почти кричать.
– …видишь ли, я никак не могу добраться до причин вашего самоупоения. Докучаев? Но, право, я начинаю сомневаться в том, что это вы его выдумали.
Сергей задумчиво смотрит в потолок.
– …и вообще, моя радость, я не слишком высокого мнения о вашей фантазии. Если говорить серьезно, то ведь даже гражданскую войну распропагандировал Иисус за две тысячи лет до нашего появления. Возьми то место из Священного Писания, где Иисус уверяет своих учеников, что «во имя его» брат предает на смерть брата, отец – сына, а дети восстанут на родителей и переколотят их.
Сергей продолжает задумчиво рассматривать потолок.
– «Кто ударит в правую щеку, обрати другую, кто захочет судиться с тобой и взять рубашку, отдай ему и верхнюю одежду». С такими идеями в черепушке трудненько заработать на гражданском фронте орден Красного Знамени.
Улыбающаяся голова Сергея, разукрашенная большими пушистыми глазами, беспрестанно вздрагивает, прыгает, дергается, вихляется, корячится. Она то приседает, словно на корточки, то выскакивает из плеч наподобие ярмарочного чертика-пискуна.
Каминные часы пробили одиннадцать. Ольга вышла из своей комнаты. Мне показалось, что ее глаза были чуть шире обычного. А лоб, гладкий и слегка покатый, как перевернутое блюдечко, несколько бледноват. Красные волосы были отлакированы и гладко зачесаны. Словно с этой головы только что сняли скальп. Она протянула Сергею руку:
– До свиданья.
– Вы уходите?
– Да.
– Можно спросить куда?
– Конечно.
И она сказала так, чтобы Сергей понял:
– К Докучаеву.
Сергей положил дрогнувшие и, по всей вероятности, захолодавшие пальцы на горячую трубу парового отопления.
23
Только что мы с Ольгой отнесли в Помгол пятнадцать тысяч долларов.
24
Хох Штиль:
«Русские о числе неприятеля узнают по широте дороги, протоптанной в степях татарскими конями, по глубине следа или по вихрям отдаленной пыли».
Я гляжу на Сергея. Только что по нему прошли полчища. Я с жадностью ищу следов и отдаленных вихрей.
Чепуха! Я совсем запамятовал, что на льду не лежат мягкие подушечки жаркой пыли, а на камне не оставишь следа.
25
В селе Липовки (Царицынского уезда) один крестьянин, не будучи в силах выдержать мук голода, решил зарубить топором своего семилетнего сына. Завел в сарай и ударил. Но после убийства сам тут же повесился над трупом убитого ребенка. Когда пришли, видят: висит с высунутым языком, а рядом на чурбане, где обычно колют дрова, труп зарубленного мальчика.
