Наконец-то все трудности с багажом разрешились, мы погрузились в автобус и поехали в отель. Даже послушали гида, под детское нытье «Хочу пить». Судя по увиденному из окна, Египет (конкретно, окрестности аэропорта Хургада), не успел достроить все свои здания, чтобы порадовать меня великолепием архитектуры. Все виллы, мимо которых проезжал наш автобус, были явно недоделаны. На многих висели таблички «For rent» или «For sale», как будто арендаторам предлагалось самостоятельно завершить отделку жилища, включая возведение недостающих стен и участков крыши. Про отель я все знала заранее. Ничего конкретного, но подруги снабдили меня сведениями о правилах, якобы принятых в Египте: в паспорт вкладывается двадцатидолларовая купюра. Этот сэндвич подается администратору за стойку, что обеспечивает удачное заселение в наилучший номер с видом на море, а не на помойку.
Я пожадничала и вместо двадцатидолларовой купюры вложила в паспорт шоколадку. Слава Богу (или Наталье) плиток у меня половина чемодана, уже пора реализовывать. Администратор Сергей (на самом деле — Мухаммед) дико поглядел на меня, лакомство взял, но номер дал странный (как выяснилось впоследствии).
В момент выдачи ключей ничего необычного я не заметила. Горделиво поглядела на мужа, мол, знай наших, и отправилась заселяться. Кто бы знал, что Рома также озвучил администратору личную просьбу. Причем он, в отличие от меня, подкрепил ее пятидолларовой купюрой. Египтянин все понял буквально. А именно: муж попросил поселить нас рядом с его родителями. Администратор, искренне уверенный, что делает доброе дело, выделил, просто-напросто, двухкомнатный номер. Дверь между помещениями не запиралась. Первое, что я обнаружила в своем номере, усталая и голодная, это свекровь со свекром, которые гуляли туда — сюда, опробуя удивительные свойства предоставленного жилища.
— Входят… И выходят…, — прошептала я, как ослик Иа-Иа из любимой с детства книжки про Винни-Пуха. В этот момент сознание у меня помутилось.
Сделаю небольшое отступление относительно одного моего пунктика, а именно — я болезненно реагирую на нарушение территории. На целостность границ, если придерживаться правильной терминологии. Так в моей психике реализован некий атавизм, оставшийся с тех времен, когда дикие племена вели войны за лучшие земли. Может быть, еще до того, как превратиться в человека, мой кошачий предок активно метил охотничьи угодья и защищал их. До сих пор посвящаю этому все свободное время. Неприятно, когда вторгаются
