Моряков с корабля Жуана II Португальского, которым посчастливилось ступить на землю вновь открытого континента, в общей сложности набралось восемнадцать человек, но большинство оказалось настолько истощены душой и телом, что у них уже не осталось сил бороться за жизнь, и они протянули не более пары недель. Да и тех, кому удалось выжить, едва ли ждала лучшая участь; они так и канули бесследно в необъятных просторах нового континента.
Цинга — страшная болезнь, сеявшая панику среди моряков той эпохи, после долгого плавания под командованием тирана сделала их беззащитными, и лишь горстка самых молодых и крепких сумела выжить, остальные не смогли сопротивляться враждебной и жестокой природе.
Канарец Сьенфуэгос, похоже, наконец-то понял, что в этом случае не должен вновь поддаваться влиянию сентиментальности, поскольку это лишь приведет к катастрофе, к тому же он осознавал, что эти люди уж точно никогда не выказывали ему сочувствие, и потому, уверившись, что больше уже ничего не может для них сделать, решил предоставить их собственной судьбе.
Канарец решил попрощаться лишь с галисийцем Мадейрой; тот без единого упрека принял его решение уйти, и сам, в свою очередь, признался, что предпочитает остаться с теми людьми, что так долго были его товарищами по несчастью, и пожелал Сьенфуэгосу удачи в долгом и опасном путешествии вглубь неизвестной земли.
— Ты молодой, — сказал он. — И очень сильный. Я знаю, что не смогу выдержать твоего темпа больше дня. Так что будет лучше, если я останусь с ними, положившись на волю провидения. — он горько и печально улыбнулся, крепко пожав Сьенфуэгосу руку на прощание. — Сказать по правде, — добавил он, — вот уже больше года, как я склоняюсь к мысли, что и так уже подзадержался на этом свете.
Наступил вечер, от бесконечных дюн протянулись длинные тени, и канарец твердо указал вперед:
— Дорогу ты уже знаешь: к югу отсюда будет перешеек, дальше повернешь на запад, и уже через три часа выйдешь к реке. Удачи тебе!
Он удалился, ни разу не оглянувшись из опасения, что доброе сердце заставит его возглавить заранее проигранную войну. Он быстро шагал до самой зари, насколько позволяла усталость, пытаясь не думать о тех, кого оставил за спиной, и сосредоточившись лишь на спасении собственной жизни и девушке, которая ждет его на берегу реки.
До реки он добрался почти к полудню, и открывшееся перед глазами зрелище заставило его изумленно замереть: продравшись сквозь стену густой растительности, обрамляющей берега реки, Сьенфуэгос вдруг наткнулся на два десятка вооруженных туземцев, зачарованно смотрящих на Асаву-Улуэ-Че-Ганвиэ, которая сидела на корточках и понуро рассматривала большую высушенную тыкву, стоящую у нее между ног.
