Ждите ответа [журнальный вариант] | страница 78

Катя продолжала пребывать в далекой и безопасной Монтане — отец умер, ее сравнительно молодая мать осталась одна с тремя детьми, младшей Катиной сестрой и двумя и вовсе малолетними братцами-близнецами, с которыми на первых порах ей было бы самой не управиться. Мужу она писала регулярно раз в неделю, неизменно от руки, но из предосторожности — как они уговорились еще до ее отъезда: наверняка письма кем надо перлюстрируются, — ни словом не упоминала о беде, свалившейся нежданно-негаданно на «Русское наследие», и об угрозе, нависшей над самим Иннокентием Павловичем, лишь о здоровье и домашних заботах, но заканчивала каждое письмо выведенным крупно, заглавными буквами, с нажимом, своим неизменным «О'КЕЙ», и он в этом ее «о'кей» находил некое зыбкое утешение.

Левон Абгарович и вовсе давал о себе знать лишь с оказией, через третьи руки — тоже из конспирации, надо полагать, — но вовсе не из Еревана, ни даже с Мальты, а из саморазличнейших стран и городов, по которым он перемещался со скоростью света и безо всякой, казалось бы, надобности, но, как он сообщал, исключительно в интересах преумножения мальтийских вложений самого Иннокентия Павловича. Впрочем, насчет этих вложений он упоминал как-то довольно-таки туманно и расплывчато. Но, как намекнул, впрочем, столь же туманно, один из его курьеров, дело заключалось в предлагаемой бывшему шефу взаимовыгодной, по его словам, коммерческой сделке. А именно: сама изначальная сумма, схороненная на Мальте, как и проценты, на нее начисляемые, остается в законном владении и безусловном юридическом праве Иннокентия Павловича и, естественно, Кати, на чье имя и была помещена в тамошний банк, но уж прибыль, дивиденды, которые преумножались операциями, осуществляемыми на свой страх и риск отпущенным шефом по независящим от них обоих обстоятельствам в свободное плавание Левоном Абгаровичем, должны по справедливости делиться пополам. А в безукоризненности этого предложения Иннокентий Павлович может полностью положиться на его, Абгарыча, личную преданность и известное всей Москве безукоризненное деловое реноме. Видимо, именно в этом смысле он и понимал слово «паритет».

На что Иннокентию Павловичу ничего не оставалось, как согласиться, тем более что он и не знал, как снестись с Абгарычем, где тот находится в своих беспрестанных перемещениях по Европе, — а уж вынужденное это молчание наверняка было понято его некогда правой рукой в доживающем, по всей видимости, последние свои денечки «Русском наследии» как согласие на свое очень похожее на ультиматум предложение.