Ждите ответа [журнальный вариант] | страница 33

В окно он видел, как Катя и Левон Абгарович остановились у дверей дома, продолжая что-то обсуждать с деловыми, напряженными лицами. Абгарыч — пришло ему в голову, и он разъярился еще больше, — вот кто всему виною, хозяин в деле может быть только один, а все остальные — не более чем безгласные подчиненные, выполняющие, не рассуждая, его волю и приказы. Он с каким-то мстительным злорадством решил, что и самого Левона Абгаровича самое время укоротить, указать ему его место: слушай и исполняй!..

При этом он совершенно отчетливо и трезво понимал, что не прав, что сейчас не время сводить счеты и закручивать гайки, надо бы для начала узнать, что эти двое надумали и чем занимались всю ночь в банке. Надо взять себя в руки и не подавать вида, будто он раздражен и зол и, главное, что злоба и раздражение его — от страха того, что он может сейчас от них услышать.

Он налил себе еще виски и так же разом опрокинул в себя, при этом подумав не без насмешки над самим собою, что успокаивает себя чисто русским способом…

Войдя в комнату, Катя плюхнулась в изнеможении в ближайшее к двери кресло, скинула с ног кроссовки и стала растирать себе босые пятки, шевеля пальцами затекших ног. На лице ее не было ни следа вины или неуверенности в том, что они с Левоном Абгаровичем все правильно сделали ночью в банке, не спросясь мужа и шефа, только смертельная усталость, да еще, как показалось Иннокентию Павловичу, выражение гордости и даже торжества. Левон Абгарович хотел было что-то сказать, но она не дала ему:

— Я сама, Абгарыч. Только дайте мне хоть немного прийти в себя. Кеша, не торопи меня, пожалуйста, это слишком серьезно, а я едва держусь на ногах. Лучше дай мне что-нибудь выпить. И Абгарычу тоже. Для смелости.

Иннокентий Павлович сдержал себя, ничего не сказал, ни о чем не спросил, подошел к бару и налил в два стакана виски. Тер-Тевосян опорожнил свой разом, жадно, Катя же пила, отхлебывая маленькими глотками. Пауза затягивалась, и Иннокентий Павлович наконец не выдержал:

— Ну?!

Катя допила до дна свой стакан, заглянула в него, не осталось ли чего-нибудь на донышке, потом сказала, не отрывая взгляда от стакана:

— Ты, собственно говоря, банкрот, Кеша. Или почти. Мы тебя обанкротили — на время, пока все не уляжется. Мы сделали единственно разумное из всего, что только можно было придумать. И чему меня, да и тебя тоже учили в Гарварде. — Подняла глаза на Тер-Тевосяна: — Главное сказать должна была я, я и сказала. А теперь твоя очередь, Абгарыч, о'кей?.. У тебя лучше получится, ты умнее.