Ждите ответа [журнальный вариант] | страница 18

— О ком?! — сползая бессильно с кресла, воскликнул тусклым голосом Иннокентий Павлович.

— О России, Иннокентий Павлович, о ком же еще?.. — даже удивился Петр Иванович. — Дом-то этот Россия и есть, какой ее Господь наш на небеси в последний, очень может статься, день творения из оказавшегося лишним праха вылепил. Умом ее, пожалуй, и не понять, аршином общим не измерить, но что-то же надо с ней поделать в кои-то веки! Вот с дома-то этого и начните, Иннокентий Павлович, и — исполать вам! Я потому и не чаял дождаться вас, чтобы, как говорится, передать ключ от нее из рук в руки…

Но этих его слов Иннокентий Павлович уже был не в состоянии не то что уразуметь, но и просто расслышать, и последнее, что ухо запомнило, это наказ Петра Ивановича все тому же Михеичу:

— Накинь-ка тулуп, Михеич, да отведи гостя домой, он уж и на ногах не стоит…

Шофер его дожидался, похрапывал, откинувшись на спинку сиденья, было раннее, в кисейной позолоте солнца августовское утро, возвращаться домой не было смысла, и Иннокентий Павлович велел везти себя в банк. И, странное дело, после двух бокалов крепчайшего пунша голова его была чиста и свежа, и, главное, все произошедшее с ним этой ночью словно бы выветривалось из памяти дующим в открытое боковое окошко машины утренним прохладным ветерком, казалось уже полузабытым, совершенно недостоверным сном. Единственное, что его волновало, — как он объяснит жене свое отсутствие этой ночью.

Дело в том, что Иннокентий Павлович был женат и вполне счастлив женой и вообще своей семейной жизнью.

Он женился еще в Америке на сокурснице по Гарварду, изучавшей, как и он, финансы, менеджмент, мониторинг, банковское дело и прочие в этом же ряду науки, о которых в России еще вчера и слыхом не слыхали, но уже входившие и у нас в обиход.

Грачевский-старший, ставший к тому времени владельцем одного из первых и самых крупных столичных коммерческих банков, решил, как уже было помянуто, приобщить к делу и сына и тем самым начертать его жизненный путь по собственным стопам. Сын не стал оспаривать решение отца, хотя и не испытывал поначалу никакого влечения к этому роду деятельности: его, как и всех его сверстников в России, манила просто-напросто заграница, возможность на воле пожить там и повидать мир, людей и вообще все то, что еще недавно было на родине запретным манящим плодом. Но аппетит, как известно, приходит во время еды, и вскоре Кешу увлекла и учеба, поскольку он довольно быстро сообразил, что ни на какой другой ниве не произрастают так обильно и щедро деньги, как на банковской. А что деньги одни дают свободу выбора в приложении собственных сил, то есть именно что волю, — это он на примере отца понял еще подростком на родине. В колледже и в университете был он не единственным молодым русским, и его одногодки-соотечественники разделяли те же взгляды и быстро освоились и прижились на чужбине, а некоторые не скрывали своего намерения и вовсе не возвращаться домой.