(она очень возбуждена). Нет, я что-то слышала… А может, и играла, у меня плохая память на авторов. Но что он хотел этим сказать? Вообще?.. Идея в чем?
Рудакова. Ну не нашего это ума дело. Придет Лев Никитыч, все объяснит, разделает под орех…
Донцова. Может быть, тут все дело, как водится, в подтексте?
Рудакова. Какие еще подтексты! У них же все наружу, артистки, что на уме, то и на языке.
Гаранина. Ты же говорила — хочешь саму себя сыграть, вот тебе и случай.
Рудакова. А что общего?! Только и совпадение, что руки у нее такие же, ни один маникюр не берет.
Щипалина. Но есть же, должен же быть в этом какой-то смысл! Иначе — зачем?! (Листает роль.) Чем это у него кончается все?..
Гаранина. Смысл… (Помолчала.) Лева как-то сказал, давно, до войны еще: искусство — это единственный доступный человеку язык, чтобы говорить с Богом и с самим собою. Вот и весь смысл. Мало?!
Щипалина(лихорадочно листает роль). Какой конец?.. У меня куда-то подевалась последняя страничка…
Рудакова (тихо пощипывает струны гитары). «Я ехала домой, я думала о вас, душа была полна…» Какой тебе еще смысл?..
Донцова. Теперь пишут пьесы — черт ногу сломит…
Гудок тепловоза
Щипалина(кричит сквозь слезы). Чем все кончается?.. Чем?!
Протяжный гудок перекрывает ее голос.
