Мальчик показал его девочке и спросил:
— Узнаешь?
— Я знаю этого императора со всеми его слабостями, — с достоинством ответила она.
— Петр Первый, — сказал Сережа.
Почему-то деньги вопреки ожиданиям мальчика не произвели на Музу большого впечатления. Зато ее заинтересовал ящик без крышки, полный сухого шиповника. Рукавом она стерла пыль с боковин и вслух прочитала надпись:
«Сия колыбель для младенца малого, для усыпания и для просыпания, и чтобы он рос и добрел на ум, учился закону божию, родителей почитать».
— Тут рисуночки всякие, травки, цветики, — умилялась девочка. — Ты, Сережа, тоже лежал в этой колыбели?
— Говори-иили, — нехотя ответил он. — Сам-то я не помню. Я рано пошел. А чего разлеживаться-то?
— Еще кто в ней лежал?
— Кто? Да мы все по очереди.
— С того века?
— С какого?
— Разумеется, с девятнадцатого!
— Пожалуй, — согласился мальчик. — Можно по годам посчитать. Прапрадедушка. Прадедушка. Дедушка. Папа мой… Да и мы полеживали, пока маленькие были… Сейчас в ней шипягу сушим — шиповник. Тоже дело!
— Кстати, — девочка сделала очень серьезное лицо, — мы вам дали книгу почитать. Вы ее читали?
— Нет еще.
— И даже не заглядывали?
Поколебавшись, Сережа ответил:
— Дедушка заглядывал.
— А вы?
— «А вы»… Нам некогда.
— Совсем нет времени?
Внизу в сенях дети услышали шаги и голос Лидии Александровны.
— Давай спрячемся от мамы? — шепотом предложила Муза.
— Давай!
Мальчик схватил ее за руку, и дети на цыпочках прошли за кирпичную трубу и затаились там. Шаги приближались, и почему-то Сережа перепугался этих шагов. Но его страх не был тем страхом, от которого тошно жить, а был он страхом веселым, нарочным, и без него не бывает настоящей игры в прятки.
— Муза! Сережа! Где вы? — спрашивала внизу Лидия Александровна. — Ау-уу!
Глаза детей бедово блестели в темноте.
— Ау-уу! Я вас все равно найду.
На Музу напал смех, и она делала невероятные усилия, чтобы не рассмеяться вслух. Сережа состроил суровую физиономию, и девочка смеяться перестала.
— Ау-уу! Молчите? Я тоже буду молчать. Посмотрим, кто кого перемолчит. Тоже мне, молчальники…
Теперь смех напал на Сережу. Щеки его надувались. Он корчился и чувствовал, что не совладать ему с собой и хохот вот-вот прорвется наружу.
А внизу в сенях Лидия Александровна повторяла на разные лады;
— Молчальники-печальники!.. Молчальники-прощальники!.. Молчальники-начальники!.. Ку-ку!
Дети не выдержали. Они прыснули одновременно, а потом одновременно же засмеялись, взвизгивая от восторга, оттого что теперь можно хохотать вволю, а игра все равно не кончается.
