Однако священники оказались сговорчивее моего редактора. Не успела я положить материал на стол шефа, как он вызвал меня и заявил:
— Деточка! Вы знаете, что такое клевета? Именно за клевету нас и привлекут к ответственности, если мы опубликуем этот научно-фантастический вздор, основанный на показаниях двух священников.
Я взяла телефонную трубку, соединила шефа с Мартином, и через десять минут о моей статье говорила вся редакция. "Wail" продавали по субботам, а в воскресенье утром мы не могли выйти из дому. На дороге стояла вереница машин с табличками "Пресса", и толпа неряшливо одетых джентльменов с камерами и блокнотами в руках разом хлынула к дому Хэмблтонов.
Я предпочла остаться в стороне, и, выйдя в сад, обошла свой дом, и попала к Хэмблтонам через открытое окно в кухне.
Мартин стоял перед зеркалом в ванной и в полном спокойствии тщательно расчесывал волосы.
— Ты знаешь, что тебе предстоит? Эта толпа газетчиков ждет объяснений. Ты ведь не готов отвечать. Может быть, стоит нам вместе написать заявление для прессы, — сказала я, искренне желая ему помочь.
— Нет, — отрезал Мартин.
— Эти мальчики тебя поджарят, понимаешь? — сказала я с наглостью заядлого газетчика.
Он резко оттолкнул меня, и я без промедления решила уйти домой.
Не хочу быть назойливой и вспоминать то, что вы сами читали в газетах. Мартин Хэмблтон стал в равной степени вашей и моей собственностью. В то время как вы с интересом слушали по телевизору его болтовню и обсуждали его внешность, я выключала телевизор. Вы, конечно, помните небывалые урожаи и прилавки, заваленные фруктами зимой. Персики и бананы, выращенные в домашних условиях.
Не прошло и трех месяцев, как правительство предоставило Мартину особняк в Фарнбороу, поблизости от лаборатории по изучению атомной энергии. Хэмблтон стал национальным героем, который подарил своей родине солнце. Англия ликовала. Что касается меня, то я проклинала его и делала подборку в альбом из его фотографий в газете. С каждым днем лицо Мартина казалось мне все более привлекательным, и я отгоняла от себя мысли, что он, вероятно, не испытывает недостатка в женском внимании.
Спустя три года Мартин уже не принадлежал себе, а только государству и правительству. Эго не удивительно. Он принес Англии солнечную погоду, небывалые урожаи тропических фруктов, не говоря уже о доходах от туристов и выгодных торговых сделках.
Я убеждена, что в Исландии сохранились две-три полуразрушенные фермы для разведения орхидей. И не случись неприятности, Англия по сей день получала бы в обмен на цветы 600 тысяч тонн трески ежегодно. Но мое беспокойство вызвало не отсутствие трески. Появление Присциллы добило меня окончательно. Дочь богатого сахарозаводчика из Джамайки была девушкой необыкновенной красоты. Я говорила себе, что все это не должно меня огорчать, но я не видела Мартина три года и четыре месяца и лишь по фотографиям из газет представляла себе, как он выглядит.
