— Рафик! Проверь дядины карманы…
Рафик первым делом залез во внутренний карман плаща, вытащил бумажник с деньгами, билетом и паспортом, потом сноровисто ощупал карманы плаща, не обращая внимания на звон ключей от квартиры и мелочи, что дала в качестве сдачи киоскёрша.
— В трубе — что? — спросил маленький. — Рафик!..
Второй гопник дернул за тубу, с характерным звуком открыв крышку пенала — будто пробку из бутылки доброго вина выдернули.
— Мазня какая-то!.. — сказал грабитель, приехавший в Москву на заработки и грязно выругался.
Эскизы полетели в лужу.
— Бери голую бабу!.. — скосил глаза на рисунки маленький, угрожавший Максиму ножом. — Бери, Рафик!
Он заливисто рассмеялся:
— В вагончике дрочить будешь…
Долговязый наступил на эскиз грязным ботинком и тоже утробно забулькал смехом. Звездочет будто очнулся, вышел из оцепенения первых минут налета — эти сволочи теперь обижали его детище, его творение. А этого Нелидов спустить никому не мог.
И тут Максим сделал то, чего никак не ожидал от себя, любимого и в разумных пределах трусливого обывателя. Он, будто сжатый в пружину, резко выпрямился, ударив головой в широкополой шляпе маленького прямо в челюсть. Тот отлетел на метр, проехав юзом по мокрой лавочке. Бутылка с пивом грохнулась на перрон, пенно взорвавшись на асфальте.
— Ой, больна-а-а!.. — закричал маленький таджик, выронив нож. — Он, Рафик, дерется!..
Но Рафик уже бежал по немноголюдному перрону, оглядываясь на копошившегося на лавке сотоварища. Долговязый таджик энергично расталкивал пассажиров с вещами, будто сам спешил на южный экспресс до Душанбе или куда там ему…
— Убью, чурка!.. — замахнулся на маленького Максим кулаком.
Маленький пискнул, забыв про свой складник, скользкой змейкой выскользнул из-под своей жертвы и дал стрекача прямо через пути, запрыгав по блестящим рельсам, как резвая собачья блоха.
Нелидов пнул нож ногой. Тот со звоном упал на рельсы. Художник, еще плохо соображая, что же произошло минуту назад, стал собирать эскизы, стряхивая с них грязную воду. Наконец все рисунки были аккуратно свернуты и помещены в своё сухое хранилище. Он взял тубу в руки, печально глядя на равнодушных ко всему, что их близко не касалось, пассажиров. Гастарбайтеров из солнечного Таджикистана давно и след простыл. Пассажиры, боясь попасть в невольные свидетели, делали вид, что «всё хорошо и спокойно в Датском королевстве». Страх давно прошел. Вместе с ним в людском водовороте Курского вокзала исчезли и его последние деньги, билет до Курска на старооскольский поезд.
