— Ну, не ворчи, не ворчи, неужели тебе все это не интересно?
— А что здесь может быть интересного, — пожал плечами мой друг, — строения как строения, правда, очень уж высокие, но мы и ни такие видали, что тебя в них так удивляет?
— Лео, ты что, не знаешь, что архитектура — это застывшая музыка?
Пока мы шли к стоянке, Лео внимательно то и дело оглядывался вокруг, потом уже, когда мы забирались в прозрачную кабинку, заметил:
— Что-то не похоже все это на музыку.
Я только рассмеялся.
Сверху все выглядело еще более сказочно и великолепно. Я внимательно всматривался в проплывающие внизу ландшафты планеты и все старался припомнить, что же мне эти удивительные картины напоминают, потом неожиданно вспомнил, что все это очень похоже на картины земного художника Роджера Дина. Удивительно, но иногда были похожи даже отдельные детали, а когда из-за облаков нам навстречу плавно вылетел огромный величественный корабль, напоминающий своим видом древнюю земную каравеллу, я был окончательно убежден, что каким-то чудом этот человек видел эту планету. Ну, не бывает таких совпадений, не бывает — и все, я дал себе слово обязательно когда-нибудь встретиться и поговорить с этим удивительным человеком.
Когда мы опять оказались вечером в гостинице, я подошел к огромному, во всю стену, панорамному окну и взглянул сверху на вечерний город и опять поразился тому феерическому зрелищу, которое предстало передо мною.
— Лео, посмотри, неужели не красиво?
Лео подошел и встал со мной рядом, некоторое время стол, глядя вниз, потом произнес:
— Да, много всяких разноцветных огней, красиво.
Я только руками развел, ну, что тут еще скажешь. Вот такой он, мой самый дорогой и близкий друг. И он мне дорог, очень дорог. Я его люблю таким, каков он есть, и я очень благодарен судьбе за то, что она свела нас на своих крутых извилистых дорожках вместе.
— Ладно, дружище, давай отдыхать, завтра для нас будет очень ответственный день.
Лео только искоса взглянул на меня, но ничего не сказал, и я был благодарен ему за это. Я еще и сам толком не знал, как поступлю, что-то внутри меня сопротивлялось принятому сгоряча решению. Я умом понимал, что Лео, безусловно, прав, и что свои проблемы я должен решать только сам, но где-то глубоко внутри меня теплилась сумасшедшая надежда, что здесь я обрету единственно возможное решение этой, такой неразрешимой для меня дилеммы.
Спать в эту ночь я не мог, тревожные мысли одолевали меня, я все думал, что же мне делать.
