Я не понимаю. Но все равно отвечаю ей чуть заметной улыбкой. Мне почему-то кажется, что так будет правильно воспринимать ее слова.
– Ни единого прыщика, – продолжает она. – Ни одного изъяна. Когда к тебе вернется память, ты должна будешь поделиться со мной своим секретом, милая.
И подмигивает.
Мне нравится, что она говорит «когда», а не «если».
Хотя я и не помню, чтобы кто-то учил меня смыслу этих слов, я прекрасно чувствую разницу.
– А эти глазки! – тихо восклицает она, придвигаясь ближе. – Никогда не видала глаз такого цвета. Прямо лаванда.
Кияна останавливается, задумывается и всматривается еще пристальнее.
– Нет. Фиалка. Точно! Фиалка.
Она улыбается, словно случайно раскрыла тайну, над которой все так долго ломали головы.
– Держу пари, тебя и зовут Вайолет[2]. Ничего не припоминаешь?
Я качаю головой, потому что, естественно, ничего не припоминаю.
– И ладно, – говорит она, одергивая простынки на моей постели. – Я все равно буду тебя так называть, пока не вспомнишь своего настоящего имени. Все лучше, чем Джейн Доу, верно?
Кияна делает шаг назад и смотрит на меня, чуть склонив голову набок.
– Чудо как хороша! Ты сама-то помнишь, как выглядишь, дорогуша?
Я снова качаю головой.
Она по-доброму мне улыбается. В уголках глаз резче обозначаются морщины.
– Тогда погоди-ка. Сейчас я все устрою.
Кияна выходит из комнаты, а через минуту возвращается с зеркалом овальной формы. Пока она подходит к моей кровати, в зеркале играет солнечный свет. А потом она ставит его вертикально передо мной.
Посреди тонкой розовой оправы появляется лицо.
Лицо, обрамленное длинными и прямыми русыми волосами медвяного оттенка. С гладкой золотистой кожей. С небольшим прямым носом. С губами в форме сердечка. С высокими скулами. И с огромными миндалевидными и действительно фиалкового цвета глазами.
И эти глаза только что моргнули.
– Да, вот ты какая, – сообщает она. – Само совершенство. Нет, ты точно была фотомоделью.
Но мне не совсем понятно, что такого она сумела разглядеть. Сама я вижу лишь абсолютную незнакомку. Лицо для меня совершенно чужое. И в глубине этих глаз таится шестнадцать лет жизни, которую, боюсь, я уже и не вспомню. Память как пожизненный заключенный в камере без окон. А ключ потерян в океане.
И я вдруг вижу в зеркале, как на отраженных в нем глазах набухают фиалковые слезы.
