— Покачивай зыбку! О царском портрете матери ни гугу! Понял? Если скажешь — горя хватишь. Она заплачет, заноет, полсела взбулгачит и твою тайну выдаст... Ну а если меня полицейские схватят, тогда уж сам за хозяйство берись!
Отец ушел, а я себе места не находил: все ждал и ждал родителя. Маялся и думал, что, если отца схватят, то мне трудно придется! Надо мать и сестренку кормить, да и дел в хозяйстве пропасть. У телеги правое переднее колесо расшаталось: придется шину перетягивать, а может, и втулку менять. И тут не миновать идти к кузнецу, а чем за ремонт платить?
Наступил вечер. Он потянулся медленно, как вечность. Наташка спала, мать пряла льняную куделю и была спокойной. Потом стала тревожиться:
— Куда же отец-то сгинул? Неужто к кому из родичей ушел? Может, к сестре — Фешке Жильцовой? А зачем? Надоели тутошние вечорки-беседушки с шабрами? Ох, только бы с каким винопивцем не схлестнулся: напьется, задурит и еще в долги влезет!
Я как мог, так и успокаивал мать:
— Ты не бойся! Тятька же не маленький — не пропадет! Какие-нибудь дела его закрутили-завертели...
Только я так молвил, как дверь распахнулась, отец широко шагнул через порог и чтобы не разбудить Наташку, полушепотом пропел:
Загуляли голыши,
А богаты не дыши!
Мать шумнула:
— Смолкни, певун, дочку разбудишь!
Отец положил под лавку топор, туда же вдвинул инструментальный ящик. Мать съязвила:
— Что-то шибко развеселился? Может, нашел клад и стал богат?
— Двугривенный на соль заработал. В школе парты чинил.
А сколько денег пропил? Нынче даром-то поят только попа, дьякона, старосту и урядника...
— А мне Коронат Лександрыч чайный стакан поднес...
После ужина мы улеглись спать и отец стал мне в ухо шептать:
— Учителя не знают, кто портрет испортил. А Коронату не хочется об этом в полицию писать, он обрезал портрет, а меня попросил укоротить раму. Теперь у императора вместо ног культи остались.
Мать лежала на печи и вдруг спросила:
— Вы о чем там шепчетесь? Кто ночами шепчет, того домовой топчет и спать не дает!
Отец слегка толкнул меня в бок: дескать, помалкивай, и отозвался:
— Сказку сказываю...
— Какую? Я бы тоже послушала.
— Как хитрый сибирский кот притворился мертвым и многих мышей погубил...
— А-а-а, эту сказку я давным-давно слыхала!
* * *
Следующим утром я прибежал в школу рано. Портрет висел на прежнем месте. Я смотрел и не понимал, то ли император стоит, то ли сидит? И портретная рама стала короче — отец ее сильно урезал! Глянул я и на икону: Христос по-прежнему смотрел подозрительно...
