Биоген | страница 55

Я встаю со стула и прошу оператора направить камеру на меня. Предвкушая скорый конец, оператор с готовностью выполняет мою просьбу.

Обращаясь к взволнованным телезрителям, я слагаю с себя ответственность за происходящее и говорю сле дующее:

– Извините, что прерываю передачу, но уж очень хочется остыть – пойду нырну в бассейн, прежде чем продолжу повествование.

Сейчас начало июля две тысячи тринадцатого года. На улице вторую неделю стоит жара. Конечно, не как в прошлом году сорок – сорок пять градусов, но все же тридцать пять, тоже неплохо. Бассейн в такую погоду выручает! Подпрыгнешь с трамплина в воздух, сделаешь сальто, войдешь без брызг, словно в пасть эласмозавра[136], в воду. Раздвинешь челюсти чудовища, вынырнешь обратно. Опять нырнешь. И голова проясняется.

Потом вылезу, оботрусь полотенцем, поем крыжовника, малинки, тутовника, смородинки, абрикосиков-кокосиков отведаю. Запью все это деревенской простоквашкой, сяду в гальюн, пристегну парашютные ремни и возобновлю историю психа, если, конечно, стропы выдержат и унитаз не разлетится на миллионы маленьких белоснежных надежд, измазанных коричневой действительностью…

Наступил август. Самый засушливый месяц в году и последний перед счастливым событием каждого выжившего в детском садике ребенка, еще ничего не подозревающего о том, каким суровым испытаниям подвергнутся его тело и душа в ближайшие десять лет. Позади целая эпоха лучезарного детства – ясли и садик.

Прощайте! Прощайте, мои ласковые нянечки! Мои вкусные поварихи! Мои качели, песочница, беседка, кроватка, шкафчик для переодевания с незабудкой на дверце. Прощайте, игрушки и одногруппники. И ты, моя первая любовь, девочка Ия. Прощайте, детские шалости. Плоха ли, хороша была потеха жизнью, судить не нам, а вам, милые, милые воспитательницы.

Мама готовила меня к школе, как к празднику, потому что принцип армейской дедовщины работает на гражданке так же безукоризненно, как и в армии: старшие прикалывались над средними, средние – над младшими, младшие – над сопляками. Теперь они прикалываются над нами, чтобы мы, в свою очередь, прикололи вас.