— Или на террористов, если это были террористы, — добавляет майор Кирш.
— Или просто на русских, ведь на них в первую очередь падет подозрение, — говорит капитан Вибольд.
— Господа, хватит разговоров, время дорого. Я хотел бы еще добавить, — подполковник Пионтек слегка повышает голос, — что не намерен слушать какие бы то ни было рассуждения насчет незаконности наших действий. Господа офицеры, напоминаю, что само существование нашей организации незаконно и противоречит действующей в этой стране конституции, и присяга, которую вы давали, вступая в нашу организацию, теоретически подлежит наказанию. Но наша совесть чиста. Мы никогда не призна́ем раздела нашей родины на пять частей. Мы решительно отвергли предательские восточные договоры. Или быть германским патриотом, или быть рабом у русских и одновременно прислужником у американцев. Думаю, что дальнейших разъяснений не требуется. Теперь я жду от вас кратких деловых предложений по следующим вопросам: первое — способ вывоза боеголовок, второе — сохранение операции в тайне, третье — место и характер их временного складирования, до тех пор, пока руководство организации не примет решения об их использовании. Кто хочет взять слово?
— Опасаюсь, господин полковник, — говорит майор Кирш, — что все это дело весьма заманчиво, но технически неосуществимо. На территории базы по-прежнему находятся трупы четырех патрульных солдат. Остальные одиннадцать производят впечатление тяжело отравленных каким-то неизвестным препаратом. А может, их только усыпили. Неизвестно также, что случилось с обер-лейтенантом Вейтмарком, который в шесть часов должен был принять дежурство. Мы не знаем, куда делся унтер-офицер Паушке…
— Как? — восклицает Пионтек. — Это Паушке нес службу на базе во время налета? Самый знаменитый из унтер-офицеров бундесвера? Очень странно. Очень любопытно.
— Так точно, господин полковник. Паушке командовал последним патрулем. Все его подчиненные были убиты автоматными очередями, а сам Паушке бесследно исчез. Кроме того, мы не знаем, почему капитан фон Випрехт, невзирая на самый строгий запрет, добровольно впустил нападавших в контрольное помещение. Не найдено никаких следов борьбы. Тело фон Випрехта и теперь лежит на контрольном пульте. Короче говоря, есть слишком много неясностей, о которых мы должны немедленно сообщить офицеру контрразведки, иначе сами можем попасть в неприятное положение. Но дело не только в этом. Десять ракет нам не перебросить собственными силами. Для этого надо вызвать не менее взвода солдат, а еще лучше — два взвода. Надо взять из дивизионного гаража не меньше четырех бронированных автомашин, приспособленных для перевоза боеголовок. Водителям машин надо дать приказ о выезде и назвать конечный пункт. Как мы можем сохранить в тайне такую сложную операцию? Как скрыть от солдат следы перестрелки на территории базы и тела убитых? А вдруг кто-нибудь из усыпленных или отравленных патрульных очнется и подымет крик?
