— Ну как, попытали счастье, а теперь пойдёмте, повесимся от удачи, —
рассмеялась Кира, глядя на ребят, которые отошли уже от картины с кислыми
лицами.
— Я посмотрю и спущусь, — сказала я, и Кира повела всех вниз.
Я ближе подошла к картине, и вглядывалась в надписи, которые были похожи
на египетские или древнегреческие иероглифы, чем на латынь.
— Вряд ли это разгадает тот, кто гонится за богатством, — произнёс голос
рядом, и я повернулась, встречаясь глазами с Георгом, который никуда не ушёл.
— Мне кажется, нет, я даже уверена, что тут написано что-то вроде «в наших
сердцах» или «вечно молодая и печальная». Но не подсказка для места клада,
о котором все говорят, — размышляла я. — Ведь я читала, что когда муж морил
её голодом, как и жителей деревни. Она варила кашу и спускала людям. И они
полюбили её, как добрую женщину. Такое было?
— Не совсем так, — нахмурился мужчина. — Она раздавала еду бедным,
но не потому, что её морил голодом Ян. А только для того, чтобы забыться
и отвлечься от своей судьбы, сбежать из замка, где муж был жестоким
и избивал её.
— Но вряд ли это было ненормально в то время. Браки по расчёту были больше
правилом, чем исключением, — уверенно сказала я.
— Верно, пройдёмте вниз? — спросил он и я, посмотрев в глаза на портрете,
которые, как мне показалось, опечалились и смотрели на нас с печатью горя,
помотала головой и кивнула.
Глава 4.
Мы спустились по деревянной лестнице, и я уже ощутила запах затхлости
в комнате, из которой раздавался смех и визг.
— Придурки!
— А вы серьёзно относитесь к этой истории, мисс…, — улыбнулся Георг,
и я поняла, что высказалась вслух и поморщилась.
— Лори, моё имя Лорель, но коротко Лори, — я попыталась широко улыбнуться,
чтобы сгладить оплошность, и прошла в зал пыток.
Я остановилась и не могла сделать шаг, комната была мрачной, и ощущение, что
в ней было столько боли и мучений, не дало остаться равнодушной. Кровь
внутри похолодела, и я обняла себя руками.
А мои сокурсники, как обезьяны, забирались в каждое приспособление,
созданное мучить людей, и играли. Я только покачала головой, мне было совсем
невесело, мне было стыдно за них. Ведь тут издевались не только над
виновными и над невиновными, а они смеялись над безмолвными жертвами.
— Лори, тебе плохо, ты побледнела? — прошептал рядом Джон.
— Нет, просто это ужасно, — поёжилась я.
— Согласен, представляешь, что в этой самой клетке подвешивали человека,
пока его кости на запястьях не ломались, и он это все чувствовал, — вполголоса
