«Потому. Ты думаешь мои «друзья» на меня повлияли? МИрра и так далее? Нет, они меня сегодня как раз отговаривали, когда я с ними пошла на очередной «рок-концерт». Я пила все. Водку. Коньяк. Пиво. Все мешала. Я хотела быть очень пьяной!!!! Потому что сегодня я поняла — друзей у меня осталось мало, так как не стало денег». На ее прекрасных глазах заблестела соленая влага, я прикоснулся к ним и слизал, желая забрать боль, но? В сердце ничего не шевельнулось. Мое сознание. Как пустая чашка из под кофе, где только что плескался великолепный дорогой напиток, и теперь на дне осталась только мутная черная жижа, вязкое нечто, блевотное ничто. Я сам ничто!
«И даже Макс», тихо спросил я. «Я у него не просила». Так же тихо вздохнула она. «Дай сигарету. Я хочу курить». Я дал ей пачку, она вытащила сигу, чиркнула, зажигалка не работала, и тогда она стала с яростью щелкать, желая добыть вожделенное пламя. «Черт», и зажигалка улетела в мусорную корзину рядом с нами. Вдали что-то резко разбили, я обернулся. Группа пьяных подростков выясняла отношения. Мир как обычно зеркалит то, что внутри нас.
«И еще меня травят в общаге, и мама сказала, что не может больше меня содержать. Мне трудно. Я понимаю, что тебе нелегко — но и мне тоже. И еще, знаешь, я приехала вчера домой, рисовала до пяти утра. Когда я это делала, мне казалось, что это гениально. Настолько я тонко чувствовала. А потом, утром, я встала и увидела ЭТО. Дерьмо, блевотина, ничтожная пачкотня. Я бездарная Лася. Каково это понимать»? «Нет, это иллюзия, ты же знаешь. Очередное темное покрывало. Никогда не верь, что это дерьмо. И потом, сама же сказала, или я говорил, что все художники, писатели, начинали с не совсем гениального. Сначала не то. Надо постоянно совершенствовать себя. Тогда, станем гениями. Станем».
«Гениями», усмехнулась она криво, размазывая сигарету об бетон. «Ты сам себя убедил в этом или очки забыл снять? У меня нет таланта. Мне всегда говорили преподаватели ТАК! Говорили — неплохо! Неплохо! То, что я по дурости считала супер! А «друзья» из вежливости замечали, ну типа в-кайф». «Котенок», схватил я ее за руку. «Но им плевать, они воспринимают через форму. Просто они не видят, что это было создано душой. Сердцем. Они видят только погрешности. Внешнее. Мы просто усовершенствуем форму. Внешнее. И тогда все будет! Всему миру начихать на тебя и на твои картины, как и на мои книги. Но это не должно останавливать нас. Сама же говорила, что если хотя бы тебе нужны мои книги, я должен писать. Так вот, мне нужны твои картины». Я говорил, говорил, заглядывал в ее глаза, но она не слышала меня. Не хотела слышать. Только курила и размазывала бычки, курила и размазывала. Бесконечно.
