Он смотрел на нее еще секунду или две, и вдруг в его многострадальной старой голове шевельнулась совершенно невероятная мысль. Он вздохнул и прикрыл глаза рукой.
- Скажи мне, - глухо спросил он, - когда это случилось?
- Прошлой ночью, святой отец, - ответила она кротко, словно почувствовав облегчение оттого, что он наконец пришел в себя.
"Боже, - подумал он в отчаянии, - я был прав!"
- Значит, это произошло в городе? - продолжал он.
- Да, святой отец. Мы встретились в поезде по дороге в город.
- Где же он сейчас?
- Сегодня утром он поехал к себе домой, святой отец.
- А ты почему этого не сделала?
- Не знаю, святой отец, - ответила она озадаченно; видимо, этот вопрос раньше не приходил ей в голову.
- Почему ты сегодня утром не поехала к себе домой? - гневно повторил он. - Чем ты весь день занималась в городе?
- Кажется, гуляла, - неуверенно ответила она.
- И, разумеется, никому ничего не рассказала?
- Мне некому было, - уныло отозвалась она и добавила, пожав плечами, так или иначе, о таких вещах людям не рассказывают.
- Нет, конечно, - сказал отец Кассиди и мрачно добавил про себя, только священнику.
Теперь он ясно видел, что его одурачили. Эта маленькая потаскушка слоняется по городу сама не своя от восторга и жаждет выболтать кому-нибудь свой секрет, а он, как последний дурак, по доброте душевной покорно подставляет ей собственное ухо. Шестидесятилетний философ готов слушать, что наплетет ему девятнадцатилетняя Ева о яблоке. Никогда он этого себе не простит!
И тут в нем заговорила горячая кровь рода Кассиди.
Ну нет, не все еще потеряно! Сам он яблока никогда не пробовал, по ему было известно о яблоках вообще и об этом яблоке в частности кое-что такое, чего иной мисс Еве не узнать никогда, даже если она будет кушать яблочки всю свою жизнь. Наверное, теория не всегда хороша, но случается, что она лучше практики.
"Прекрасно, голубушка, - с ожесточением подумал он, - посмотрим, кто из нас окажется умнее!"
Небрежным тоном он начал задавать ей вопросы. Они были весьма интимного свойства, такое мог себе позволить только врач или духовник, но, почувствовав себя, благодаря недавним событиям, женщиной искушенной и без предрассудков, она отвечала мужественно и прямо, стараясь побороть смущение. Лишь раз или два она не совладала с собой и запнулась, прежде чем ответить.
Отец Кассиди взглянул на нее украдкой: ему было интересно, как она это выдерживает, - и не мог сдержать восхищения. Но все же надолго ее не хватило. Сначала она смутилась, потом встревожилась и принялась хмурйться и ерзать, словно под платьем ее что-то кусало.
