— Я думаю, она убила моего отца, — сказала она тихим голосом, словно разговаривала сама с собой. — Он заболел и, казалось, больше не хотел жить. Он не позволял никогда упоминать ее имени или держать в доме ее книги. Она прислала ему экземпляр своей первой книги — к тому времени она уже уехала из дому и жила в Лондоне. Он начал ее, а потом отнес в сад, где у нас была печь для мусора, и сжег. Я как сейчас помню его лицо, белое, как простыня.
— Но вы-то, конечно, прочли эти книги? — спросил он, мягко, как бы играя, подтягивая ее все ближе и ближе.
Она, с пристыженным видом, утвердительно кивнула.
— Да. Прочла — потом.
Исполненное страха ее любопытство было слишком сильно, чтобы она смогла его подавить. И, читая, она открыла детство, которое с трудом могла узнать, хотя все оно было там целиком: каждый его клочок, только все перемешалось, как в калейдоскопе. После первой книги пошло еще хуже: рассказы об их отрочестве, о том, как они становились взрослыми, как влюблялись. Она — Кэсси этих книг — стала известной личностью, чьи тайны выставлены напоказ, хотя на самом деле это были секреты самой Мэриан, а не ее младшей сестры. В те далекие дни их откровенность произвела сенсацию. Все те годы, пока держался общественный интерес, миссис Мэйсон хранила молчание, и только в последнее время смогла действительно погреться — в свете забвения, выпавшего на долю ее сестры, как оно выпадает на долю большинства великих писателей какое-то время спустя после их смерти. С этим было покончено, это погребено навсегда, думала она — до нынешнего утра.
— И вы, как я могу заключить, были о них не очень-то высокого мнения? — сказал молодой человек.
Она вздрогнула. У нее был растерянный вид.
— О чем? — спросила она, отпрянув назад и туже натянув его леску.
— Рассказах вашей сестры.
— То, что она написала, — неправда. Мы были хорошо воспитанными девушками.
— Ваша вторая сестра тоже умерла?
А он действительно тут покопался, подумала она в ужасе.
— Она умерла до всего этого скандала, — мрачно сказала миссис Мэйсон. — Она была от него избавлена.
В прихожей зазвонил телефон, и, вежливо прошептав что-то, она встала. Он услышал, как она другим, щебечущим голосом о чем-то договаривалась и мягко расспрашивала, даже смеялась. Наконец она положила трубку, постояла там немного, чтобы успокоиться. Посмотрелась в зеркало и снова потрогала волосы. Полная сил и решимости, она возвратилась в гостиную как раз в тот момент, когда он быстрым движением засовывал ручку во внутренний карман пиджака.
