И вот в 1933 году щелкнул своего героя - отъявленного индивидуалиста и себялюбивого тщеславца - Борис Левин ("Юноша").
А в 1934 году еще крепче щелкнул своего социального ублюдка Илья Эренбург ("День второй").
Этому юноше - Кавалерову - будут годами выражать всяческие неодобрения и неудоволь-ствия, объявлять выговоры, ставить на вид, увольнять, выгонять, и наконец доведут его до образа Володи Софронова, который, как известно, был стопроцентным мерзавцем и социальным дегенератом, докатившимся до любви к Достоевскому (в 1934 году, когда вопрос любви к нему еще не только не был решен, но даже не был поставлен!) и вследствие этого - до подстрекатель-ства к диверсии и заслуженного самоубийства.
Таким образом, через семь лет после Николая Кавалерова пришло еще несколько молодых людей, к которым отнеслись столь же неодобрительно и сухо.
В литературе, как и в человеческом обществе, осуществляется представительство различных слоев населения. При этом появляется не один представитель слоя - Вертер, - а список кандидатов его партии; Джакопо Ортис итальянца Уго Фосколо, у французов Рене Шатобриана, Оберманн Сенанкура, Чаттертон Виньи.
Поэтому в пределах списка, эпохи, школы так часты параллели, сходство художников, героев, стилистики, материала, концепций.
Но все-таки лучше всех щелкнули Илья Ильф и Евгений Петров.
Я особенно настаиваю на этом, потому что не случайно "Золотой теленок" и "Зависть" набирали сок в редакции "Гудка", потому что сходные исторические обстоятельства выдвигают список кандидатов одной партии, потому, что параллель Кавалеров - Лоханкин (настораживаю-ще симптоматичная) неминуемо вынуждает задуматься о дальнейшем контрапункте героев "Зависть" и "Золотого теленка", и при этом обнаруживается сходство Анички Прокопович и мадам Грицацуевой. Но самое главное то, что тогда становится очевидным, что в своем победоносном беге к золотому теленку Остап Бендер задел плечом Андрея Бабичева.
Вам кажется странным сравнение крупного хозяйственного деятеля с жуликом? Государст-венного мужа с авантюристом?
Что же тут удивительного? Разве литература не знала такие случаи? Сколько угодно. Например: банкир Нюсинжен и каторжник Вотрен.
Впрочем, все эти параллели, даже если согласиться с ними, не очень существенны, и я бы не стал на них останавливаться. Дело, конечно, не в том, больше или меньше сходства между тупицей Бабичевым и умным Бендером, а в том, что уже была нарисована стрелка движения Бабичева, его путь к золотому теленку, власти, успеху. Писатель начинал смутно догадываться о неблагополучии своего героя. Но Юрий Олеша не был социальным пророком, и он не мог представить себе, что наступит время, когда его преуспевающий герой начнет вытеснять своим весом из окружающей среды остальную часть народонаселения, не приспособленную добывать успех таким способом.
