Разоружение Германии было произведено под контролем союзнической комиссии, организованной после подписания Версальских соглашений. Но даже после этого Германия обязывалась допускать контроль своих вооружений, который должен был бы осуществляться Лигой Наций, в случае принятия Советом Лиги соответствующего решения. Однако такая проверка ни разу не была применена, хотя в прессе и заявлениях политических деятелей ряда стран, в особенности Франции, постоянно поднимался вопрос о скрытых германских вооружениях[3]. Последний орган этой комиссии – авиационный гарантийный комитет – прекратил свою деятельность 1 сентября 1926 г.
Когда еще шла война с Польшей, немецкое военное ведомство считало, что она закончится победой Советской России, и в связи с этим задумывалось о перспективах сотрудничества. Об этом, в частности, свидетельствуют документы, хранящиеся в Федеральном военном архиве ФРГ (ВА-МА).
«Военное министерство рейхсвера 31.07.1920
Секретно
Начальник управления генерал фон Сект
Победа над Польшей вызвала надежды, которые могут стереть ясные очертания для действий рейхсвера. Эта победа вновь воскресила мысль, что Германия может уйти от Версаля только бросившись в объятия коммунизма. И что можно с русской армией начать новую войну против Антанты… Это опасная тенденция, нужно оградить себя от такой помощи со стороны России: она чревата переходом Германии к большевизму. Единственный путь для Германии в будущем – в нейтралитете к Антанте и к России. Если хотим начать с Россией дружеский экономический обмен, если хотим помочь ей во внутренней реконструкции, то должны действовать как сильное государство. То есть – абсолютный порядок внутри и борьба против любого переворота».[4]
Умонастроения прусской военной элиты начала 20-х гг. прошлого века весьма отчетливо обрисовал заместитель начальника Штаба РККА М. Н. Тухачевский, посетивший Германию как «офицер связи» между рейхсвером и РККА. Он обращал внимание на то, что в офицерских кругах бросается в глаза упадок духа – как следствие положения Германии после Версальского мира. Все мечтают о «сильном человеке», который сплотит все партии и восстановит германское могущество. «С особой ненавистью относятся офицеры к социал-демократам», – констатировал он. Один из сопровождавших Тухачевского офицеров говорил, что, будучи рабочим, вступил бы охотнее всего в партию Гитлера, а во вторую очередь – в компартию[5].
Подготовка к переговорам о российско-германском сотрудничестве началась еще до официального окончания польской кампании 1920 г. Статс-секретарь германского министерства иностранных дел барон А. фон Мальтцан вспоминал в 1924 г.:
