— Постарайся всё же узнать, приглашена ли леди Хильда своим крёстным, и если да, то с какой целью?
— Это я и так знаю, милорд, — Джекобс самодовольно улыбнулся, — миссис Майлз, экономка, сказала, что господин последний год траура постоянно переписывался с леди Хильдой, и она уже гостила здесь в январе. Ей необычайно понравился замок зимой, она обмолвилась, что хотела бы посмотреть на эти места на исходе лета, и лорд Генри тогда же пригласил её побывать здесь на Михайлов день, когда закончится траур.
— А она понравилась молодым леди?
— О, они её не видели, — педантично уточнил Джекобс, — мисс Кэтрин и мисс Сьюзен провели зимние месяцы в Лондоне. Здесь они обе живут только с конца мая по конец сентября и, говорят, ненавидят Блэкмор Холл. Обе молодые леди сами очень хотят посмотреть на герцогиню.
Без четверти семь ударил гонг. Милорд прошёл в столовую, где уже собрались хозяин и его племянницы, кареглазая и темноволосая Сьюзен Сэмпл и белокурая пухленькая Кэтрин Монмаут. Тут же были и женихи девиц, Эдвард Марвилл что-то шептал на ухо мисс Монмаут, а Говард любезно улыбался мисс Сэмпл.
Старик пристально оглядел девиц. Кэт была довольно мила, лицо, округлое и нежное, ничем не отталкивало, разве что улыбка, открывавшая не только зубы, но и влажные десна, немного портила её. В жестах и мимике мисс Монмаут проступало нечто изнеженное и мечтательное, казалось, она смотрела на вас и не замечала, то ли грезя, то ли воображая себя в каких-то иных местах, например в театральной ложе или на балу.
Приглядевшись к мисс Монмаут, Монтгомери довольно быстро постиг нрав девицы, тем более что видел подобное совсем нередко. Такие тепличные особы так привыкли к продуманной смене приятных впечатлений и настолько приучены к довольству и безделью, что малейшее усилие превращается для них в пытку. Они почивают на ложе из розовых лепестков и жизнь для них — «волны амбры среди полей Элизия», им противна даже мысль о скорбях. Они взвинчивают каждое своё ощущение до сладострастной утончённости, а каждое движение превращают в изящный и элегантный жест. Вокруг них должны витать волшебные ароматы и нежные звуки, им навстречу должны попадаться только милые лица; они должны мягко ступать по ярким коврам или подстриженным лужайкам. Книги, искусство, шутки, смех заполняют все их мысли и часы. Что им до испытаний и превратностей судьбы? Какое отношение они могут иметь к тяжкому труду, борьбе, бедности, болезням и мукам, обычно составляющим удел человечества? Все это непереносимо для них даже в воображении.
