-- Подождут. Скажи, что скоро приму.
-- И еще…
-- Что еще? – удивилась Марта.
-- Ребята заходили… ну там… из рекламы, с верстки… Они хотели поговорить.
-- А сколько у нас денег на счету? И наличных, кстати? – спросила Марта Фриду.
-- На счету не знаю, а наличных около семидесяти тысяч, должно быть…
-- Давай-ка скажи бухгалтерии, чтобы выплатила всем премию… в честь дня рождения Клары Цеткин… -- задумчиво сказала Марта.
-- И мне? – спросила Василиса.
-- И тебе.
-- Это то, что я думаю? – спросила Фрида.
-- Да, -- по-прежнему просто ответила Марта.
-- О! Кто к нам пришел! – радостно воскликнул Ковальский, он был делано весел и изрядно пьян, -- Выпьешь? Или сразу к делу?
-- Мы на ты? – не без удивления спросила Марта, прошла к дивану и села, не дожидаясь приглашения Ковальского, -- С каких это пор?
-- С тех пор, как ты спишь с моей женой!
-- Ну… это мы сейчас обсуждать точно не будем. Не за этим же ты меня звал.
-- Нет, не за этим.
Он сел на диван напротив. На столике перед ним уже лежала стопка бумаг. Марта хмыкнула про себя: рассчитал он правильно, не дурак.
-- Будешь читать? Или так подпишешь? – и пододвинул к ней стопку документов, вытащил из нагрудного кармана золотой «паркер» и положил сверху.
Марта отложила ручку в сторону, небрежно и совсем без любопытства полистала документы – в общем-то все, как она и ожидала. Вытащила сигареты из кармана пиджака, закурила, бросила Ковальскому:
-- Пепельницу дай.
Ковальский ухмыльнулся, но встал, взял со своего стола пепельницу и поставил перед ней. Затем вытащил из кармана брюк подписанный чек и положил перед ней.
-- Если подпишешь прямо сейчас, то оформим как продажу…
Марта посмотрела на цифру.
«Мда, бобик… а ты не так уверен в успехе, как хочешь это показать…»
-- Ну просто аттракцион невиданной щедрости, -- с издевкой сказала она вслух.
Взяла чек и засунула его в карман брюк.
Ковальский хмыкнул, но радостной улыбки все же сдержать не смог.
«Что ж ты так суетишься-то?.. Я б и так подписала…»
Достала из нагрудного пиджака золотой «паркер» и стала методично подписывать документ за документом, ставя свою подпись на каждом листе – внизу и сбоку.
Закончив, она пододвинула стопку к Ковальскому. Ей стало скучно. Ей были безразличны и хмыканье его, и эта нескрываемая радостная улыбка, и то, как он аккуратно и бережно перелистывает бумаги, смотрит – не пропустила ли чего, как похлопывает по краям стопки, выравнивая листы. Было совершенно очевидно, что он не ожидал, что она вот так вот просто станет подписывать все подряд. Он настроился на спор, на скандал, на борьбу, наверняка ждал истерики или торговли, и теперь, не получив ничего этого, он слегка растерялся. Впрочем, растерянность все-таки заглушала искренняя радость от так легко доставшейся победы. У него даже пальцы чуть-чуть дрожали…
