И тревожно покосился на Марту.
-- Да буду я пить, буду, успокойся, -- утешила его Марта с улыбкой, -- В конце концов, рождество. Почему бы и не выпить в самом деле… А потом за мной водитель приедет. Не все так уж запущено. Не переживай.
…Марта стояла у окна, смотрела на заснеженные крыши напротив. Повернулась, услышав шум сзади. В дверях стояла Василиса.
-- Марта Георгиевна, редколлегия ждет. Вы пойдете?
-- Да, Вась, конечно. Сейчас.
- Демидович спрашивала. Хотела зайти переговорить. Несколько раз приходила…
Марта задумалась, вытащила сигарету из пачки, покрутила в тонких пальцах, словно разминала.
-- Давно приходила?
-- Да все утро ходит…
-- Позвони ей, скажи, проведу редколлегию -- позову. Я быстро. Пусть ждет. Она мне нужна.
И пошла к дверям, так и не прикурив сигарету.
В большой переговорной, где обычно проводились редколлегии, действительно все уже собрались. Марта села за свой стол, махнула рукой, чтобы начинали, закурила, наконец.
Все уже привыкли к отлаженному порядку вещей, к стандартному перечню обсуждаемых вопросов, к тому, что Марта, как правило, ничего не говорит, а только слушает, глядя в окно, курит, выпуская дым из рта тонкой струйкой, изредка кивает, задает какие-то короткие вопросы, иногда просто смотрит на говорящего вопросительно.
Долгая привычка таких вот редколлегий выработала у нее умение одновременно и слушать, и думать о чем-то своем. Как, например, сейчас.
Она слушала заявки, а думала о Рождестве два года назад.
…Ковальский Марте скорее понравился. Он был молод – лет сорока, не больше, высок, хорошо сложен, ухожен, пожалуй, даже красив. Во всяком случае, точно интересен. Вальяжен и явно пижон.
Дорогие туфли, модный галстук, запонки с бриллиантами… Он держал стакан с виски, словно игрался, -- тремя пальцами, полулежал в кресле, закинув ногу на ногу, изредка поглядывал на Марту с полуулыбкой.
-- Так и? – спросил он, чуть больше улыбнувшись, но получилась не улыбка, а надменная ухмылка.
Марте стало весело. Такая прямолинейность и раздражала, и смешила. Уж не думает ли он в самом деле, что она вот так вот и начнет просить у него денег?
-- Что – так и? – переспросила Марта, ухмыльнувшись в ответ.
-- О делах говорить будем?
-- А должны?
Ковальский поморщился: было совершенно очевидно, что Марта издевается. А ей и в самом деле стало вдруг весело. Он был, конечно, симпатичен, но слишком уж пафосен и самонадеян.
-- А разве нет? – удивленно спросил Ковальский и покосился на Григорьева, который начал слегка ерзать в своем кресле.
