— С ума сошел! — Ярда демонстративно откусил кусок колбасы, возвращенный Вацлавом.
Баронесса стояла тут же, подобная шакалу. Ее подбородок с черными волосиками судорожно дрогнул. Вацлаву эта женщина показалась вдруг невыносимой, и он резко отвернулся.
Дешевая колбаса, которая вызвала такой разлад, камнем лежала в желудке Гонзика. «Неужели не остается ничего иного, — думал он, — как примириться с мыслью, что всякая надежда, всякий маленький успех в этом мире лишений, зависти и свободы приобретает горький привкус полыни?»
Из комнаты Пепека долетали звуки радио. Ярда, повернувшись лицом к окну, доел последний кусок возвращенного дара, пнул ногой скомканную бумагу и захлопнул за собой дверь.
В седьмой комнате Пепек насыпал в деревянную солонку соль.
— Ты где был? — поднял он голову, когда Ярда вошел. — Утром я назначил тебя в команду! — Пепек говорил вяло, будто через силу.
Ярда удивленно заморгал глазами, потом развеселился.
— Ты что, рехнулся? Мы не солдаты.
— Из каждого барака шел один. За тебя пришлось работать мне!
— А ты бы начхал на это.
— Я старший в бараке, и у меня соблюдай порядок или катись отсюда!
— Идиот!
Пепек вскочил как ужаленный. Но в этот момент в дверях появилась голова.
— Твоей сестры тут нет?
— Я ей не сторож! — Пепек отступил на два шага, сунул руки в карманы, в желтоватых глазах его блеснула ярость. — Пошел отсюда, гад! Кто тебе позволил совать нос в чешские бараки?
Словак взглянул на широкие плечи обоих чехов и, по-видимому, смекнул, что сила на их стороне, но все же высунул язык и бухнул дверью.
Ярда спросил серьезно:
— У тебя здесь сестра?
Пепек помрачнел.
— Ты жил вместе с нею в одиннадцатой.
— Ирена? — изумился Ярда.
— Ганка. — Пепек закурил сигарету.
Ярда свистнул от неожиданности. Смущенный, он представил себе ее черты: как у Пепека, бледное плоское лицо, широкие скулы, короткий вздернутый нос с большими ноздрями. Ярда мысленно снял с ее головы странную прическу — воронье гнездо, получился вылитый Пепек! Даже угри на щеках!
Музыка сменилась речью диктора. Ярда притянул к себе стул и настроил приемник на другую волну. Он был смущен. Ярда не был святым. Богу известно, что он никогда не задумывался — пойти или не пойти с уличной девкой, если та ему нравилась. Но представить себе, чтобы родная сестра за банку тушенки…
Он косился на Пепека, на его горилью фигуру. Ярде хотелось как-нибудь больно задеть его, унизить.
— Ты, Пепек… — Ярда откашлялся. — Разве тебе безразлично, когда твою сестру может кто угодно… черный, белый…
