ненавидел интеллигентов. И Моравец
[39] тоже. Так или иначе, но знаете, Баронесса, горе народу, интеллигенция которого перестает быть носителем свободного и несокрушимого духа! Там, где интеллигенция предает, побежден весь народ! Вспомните о нацистской Германии.
— Только не воображайте себя каким-то спасителем всех! — Баронесса не могла не оставить за собой последнего слова. — Да что далеко ходить за примерами! Не будь меня и мне подобной шушеры, вы бы со своей философией витали в облаках, только нищие и голодные.
Обход барака, по-видимому, окончился: из коридора слышался четкий шаг Зиберта и тяжелый топот Кодла. Вацлав, не раздумывая, сорвался с места, выбежал и догнал папашу Кодла на кирпичных ступеньках перед бараком.
— Мы не желаем оставаться здесь, — сказал Вацлав решительно. — Вы говорили, что мы можем видеть в вас отца. Мне кажется, вам я могу довериться. Наше впечатление от Валки ужасно. Ни о чем подобном, что Валка похожа на концлагерь, «Свободная Европа» не сообщала.
— Го-луб-чик, — протянул изумленный папаша Кодл и сдвинул черную шляпу на затылок. — Ну что за тон! Человек заботится о своих питомцах, как родная мать, с ног сбивается, во Франкфурт каждый месяц ездит на поклон к американцам хлопотать о дотации, просить масло, простыни, одежду. Ты думаешь, просто добывать все это? А ты — концлагерь!.. Впрочем, благодарность — ныне редкая монета. — Кодл сокрушенно покачал головой, в мочке его правого уха блеснула серебряная серьга. — А чего, собственно, ты хочешь?
— Учиться! — выпалил Вацлав. — Я окончил два курса медицинского факультета. Меня выгнали из университета. Но я хочу быть врачом и буду им!
Папаша Кодл запустил руку в расстегнутый ворот рубашки и задумчиво поскреб грудь, потом пытливо взглянул в лицо взволнованному Вацлаву.
— Папаша Кодл предпочитает меньше обещать, больше делать. Заходи вечером ко мне в канцелярию. Поговорим. Не вешай носа, дружище! — Серые мышиные глазки Кодла светились дружелюбием Он дотронулся рукой до плеча студента. При этом юноша заметил необычайно длинный ноготь на мизинце левой руки Кодла.
Вацлав медленно поплелся в барак.
— Кому-то из нас придется перебраться в седьмую комнату, — сказал он, входя.
Гонзик стрельнул взглядом на верхние нары, быстро положил обе руки на свой сенник и заявил:
— Я предпочел бы остаться здесь.
Ярда осклабился, подбросил кверху сигарету и ловко поймал ее ртом.
— Пожалуй, могу пойти я. Мне не так уж улыбается оставаться тут. — Ярда оглянулся на Баронессу. — Да и не все ли равно, где скоротать два-три дня, которые мы еще пробудем здесь…
