– Может быть, именно поэтому в конце этого года Вас изберут членом Совета Европейской легкоатлетической ассоциации, а через несколько лет Вы станете членом Международного Олимпийского Комитета? – подобострастным голосом произнёс вдруг Фридрих Зайне, глядя сперва куда-то в потолок, а затем на опешившего министра. – Да, да, не удивляйтесь, я в своих предсказаниях ещё ни разу не ошибался. А что касается Всевышнего, то ведь и я, по сути, был всю жизнь антихристом – алхимия, ясновидение и вера в Бога вещи несовместимые.
– Я не могу слушать того, что вы здесь произносите – с раздражением выкрикнула пани Марианна, накладывая на себя крестное знамение, и доставая откуда-то из складок своей одежды маленький бревиярж (сокращённый молитвенник). – Познаменуйтесь кшижем после этих слов. За такие поганьские (языческие) речи вас давно следовало бы высечь четырёххвостным ременным бичом или заставить лежать лицом вниз у порога костёла с распростёртыми руками, чтоб тело ваше топтали люди во имя Христуса. А после этого вас всё равно следовало бы сжечь на костре или четвертовать.
И она раскрыла молитвенник. Все присутствующие услышали, как в комнате раздался треск горящих поленниц и где-то отдалённо, как бы микшируя гневные слова бывшей царицы российской, зазвучали исполняемые хором санкристины (замена органа) и затем стал мягко шириться исполняемый тем же хором градуал (церковное песнопение).
– В ваше время наверно так и поступили бы, но эти господа, пардон, товарищи живут после Вас четыреста лет спустя и отношение к религии сейчас совсем другое. К тому же эти панове, пардон, товарищи являются членами коммунистической партии, религией которой стал воинствующий атеизм – вмешался в разговор Юрий Францевич. – Это повлияло и на отношение к религии вообще. Появилось так много её разновидностей, и все считают правыми только себя и никого больше, что простому грешнику проще не верить ни во что, чем новоявленным проповедникам. И самое печальное состоит в том, что все спекулянты от религии прикрываются святым именем Христа, хотя экуменизм, который первыми наверно осуществили униаты, сегодня проявляется сплошь и рядом. И осуществляют его отнюдь не церковники, а люди других профессий, – скажем, композиторы и музыканты. Вы зайдите в субботу или в воскресенье, к примеру, в лютеранский собор, вы услышите там музыку немецкую, российскую, польскую, еврейскую и даже джаз.
Наступила пауза. Каждый из присутствующих – и реальных, и виртуальных – реальных, во всяком случае, точно, – задумался над своей причастностью ко всему сущему на земле и над тем, кто находится над всем этим сущим. Тем из сидящих за столом, кто жил в прошлые века, вопрос был очевиден и не требовал осмысления – мы существуем на этой земле потому, что Бог дал нам жизнь. И за это мы должны на протяжении всего своего существования на ней ходить в церковь и благодарить его за это, отмаливая попутно свои грехи. Для богохульников и атеистов вопрос порождал дилемму: вообще-то есть всё-таки Бог или его нет, в свете тех начавших появляться в Советском Союзе публикаций с положительным ответом на этот вопрос? Первым на него попытался ответить Юсуп Гочняев:
