– А кто твой отец?
– Конструктор. Ракеты. Видимо, поэтому меня сочли для органов не совсем пропащим.
Они поднялись на второй этаж, из прихожей шли комнаты анфиладой, со старинной мебелью, тяжелыми портьерами с бахромой, в гостиной стояло пианино с канделябрами. И везде были книги. Очень много книг.
Мать накрыла на стол. Несмотря на неюный возраст, выглядела она очень хорошо. Кира рассказал, что она с конца апреля открывает окно и садится на подоконник принимать солнечные ванны, когда все уйдут.
Кира принес ему свежий номер «Юности».
– Читал? Новый Аксенов. «Звездный билет». А вообще можешь походить и выбрать что-то для чтения.
Стопка получилась большая и немного пестрая: трехтомник Хемингуэя, красивая книга про собак Сабанеева, Карамзин, атлас по градостроительству Москвы и Гоголь с иллюстрациями. Все издания были дореволюционные, кроме, разумеется, Хема.
– А ты что читаешь сейчас?
– Не думаю, что это тебе будет интересно. Бердяева.
– Он же реакционный?
– Зато умный. Он же не знал, что он реакционный, когда писал.
* * *
В сентябре Петя встретил Настю. Стоял за ней в очереди в театральном буфете, он один и она одна. Вернее, это даже был не театр, а консерватория. Как Петю угораздило туда прийти – отдельный вопрос.
Однажды Кира пришел на работу сам не свой, сказал, что ему по великому блату устроят пятиминутную встречу с самим Стравинским.
– Это же какой-то эмигрант? – спросил Петя. – Композитор?
– Великий. Он давно уехал, еще в 14-м. Теперь приезжает с гастролями, хочет увидеть своими глазами, что тут у нас и как. Могу взять с собой. Между прочим, шанса у тебя второго уже не будет, сюда он больше не приедет. Понимаю всю твою любовь к классической музыке, но пора начинать, в конце концов.
– Что начинать?
– Видеть чуть больше футбольного поля.
– А зачем тебе с ним встречаться?
– Мне ему вопрос нужно задать. Всего один, но очень важный.
В консерваторию пришли заранее, встреча должна была состояться до концерта, Киру предупредили – ровно пять минут, маэстро очень щепетилен. Кира нервничал, таким его Петя не видел.
Наконец его куда-то увели, а Петя пошел в буфет.
Ее звали Настя, была она очень красива, небольшого роста, худенькая, с особенной грацией, и почему-то напомнила Пете этюд в пастельных тонах. Он сам не мог объяснить, откуда пришло в его голову такое определение, просто пришло, и все.
Выяснилось, что она балерина и танцует в Большом, вернее – только начала.
Репетирует партии двух фей – Феи Щедрости и Феи Бриллиантов, в «Спящей красавице». Сюда попала тоже случайно – кто-то там у них не смог пойти, а Стравинского она очень любит и мечтает когда-нибудь его станцевать.
