Вдоль левой глухой стены под рубрикой «НАШИ ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО» висело множество самодельных плакатов. Кирилл обратил внимание на самый обширный, где под заголовком «ВСТРЕЧА НОВОГО, 2011 ГОДА» вокруг искусственной елки выстроился на укрупненной фотографии хоровод из старичков и старушек, слегка разбавленных местным женским персоналом.
– Как в детском саду, – заметил Кирилл.
– Недалеко от истины, хотя на самом деле пыль в глаза, для разных там комиссий. Через месяц вместо единицы нарисуют двойку, через год, глядишь, тройку, а рожи все те же, хотя некоторые тю-тю… – Берта винтообразным жестом указала в потолок, – отошли в мир иной. А настоящее творчество здешних масс, я называю его картинками с выставки, на плакатах не отображено. О-о, – чуть приостановилась она, – ни дать ни взять тайны дворцовых переворотов, только по-настоящему буйных мало, вот и не удается свергнуть правящую верхушку.
Они приблизились к концу коридора.
– Вот моя келья, прошу.
Берта распахнула дверь, они переступили порог.
– Как видите, все здесь довольно серо, кроме, пожалуй, этого. – Она слегка подтолкнула их в спины к подоконнику. – После моей первейшей драгоценности – она потрясла в воздухе книгой – еще одна драгоценность, благодаря этому молодому человеку, – она легонько тронула Кирилла в спину уголком книги, – приросшая неделю назад дополнительной единицей. Минималистская инсталляция, мой, так сказать, творческий изыск, прошу любить и жаловать.
Катя, подойдя к подоконнику, искренне умилилась:
– Какие прелестники!
– Согласитесь, некоторая ущербность придает им больший шарм, повышенную эксклюзивную ценность, не так ли?
– Да, – кивнула Катя, – я от кого-то слышала, больных детей любят больше, чем здоровых.
Берта пристально посмотрела на нее, затем всем корпусом развернулась к Кириллу:
– Сдается мне, в груди этой девушки бьется чуткое, понимающее сердце. Когда я беседую с ними, в моей душе разливается солнце и поют жаворонки. – Берта снова покосилась на Катю. – Кто же, позвольте узнать, Катерина, импонирует вам больше остальных?
Катя, продолжая со вниманием разглядывать фигурки, ответила:
– Скрипач и балерина.
– Восхитительно! Вы, безусловно, натура творческая. Не доводилось ли вам заниматься каким-нибудь видом искусства?
– Недолго совсем, – призналась Катя. – До школы отец водил меня примерно год в хореографическую студию.
– Вот как? Порой на заре юности достаточно года, чтобы в душе на всю жизнь открылся неиссякаемый фонтан вдохновения! Но, надо признать, есть натуры ничем не прошибаемые. Даже десятилетия сизифовых занятий не сделают их души утонченными. Такова моя никогда не смолкающая соседка по комнате. Представьте, эти милые фигурки на подоконнике, по ее мнению, есть хлам, не стоящий ломаного гроша. Зато пыльная кипа «ЗОЖей», откуда она черпает тонны телесного здоровья, для нее своего рода библия.
