Другое дело – его непосредственная работа по изготовлению звуковых писем. Высо́ты мастерства, которые он достигал в своем узком и тесном полуподвале, заставляли бобруйчан смотреть на него не сверху вниз, как обычно, а совсем наоборот – снизу вверх, что в силу врожденной фанаберии было весьма затруднительно. Тем более что Яша был еще сравнительно молодым, щуплым, носил фланелевые рубашки с мятыми воротниками, спортивную шапочку с помпоном и вышедшие из моды широченные брюки, прозванные в народе парашютами. И все же, как по-другому прикажете смотреть на человека, который мог говорить не только голосом председателя местного райисполкома, но и голосами куда более высокопоставленных товарищей как республиканского, так и всесоюзного масштаба.
Со времени установки в Яшиной студии громоздкого «Телефункена» Бобруйск охватила новая мода. Особым шиком стало считаться изготовление звуковых писем для дальних родственников и знакомых, на которых с праздниками и юбилеями их поздравляли известные всей стране люди.
Яша такую работу любил, а заказчик заранее обхохатывался, представляя, как его адресат получит поздравление, поставит диск на проигрыватель, а там Аркадий Райкин со своим неповторимым голосом: «Здравствуй, дорогой друг! Передаю тебе привет из города Бобруйска, где живут евреи разных национальностей». Или чуть позднее входящая в моду Эдита Пьеха со своим эротическим: «Если я тебья сама придумала – встань таким, как я хочью». Или, на худой конец, поздравление с особым кавказским акцентом от подвергнутого идеологической обструкции вождя народов, которого бобруйская интеллигенция ласково называла Коба-Потрошитель.
Для Яши подражание разнообразным голосам было не работой, а истинным наслаждением, которому он посвящал себя целиком. Так что формула «Любой каприз за ваши деньги» в студии звукозаписи обретала свои зримые черты не только в плановом порядке или в рамках социалистического соревнования с фанерным фотоателье, расположенным у входа на рынок, но также и в нерабочее время в результате частной договоренности между исполнителем и особо уважаемыми клиентами.
Но ценили Яшу не только за это. Его творческий багаж был настолько велик, что теплыми летними вечерами на одной стороне «Бродвея», там, где допоздна работала забегаловка «Пиво‑Воды», он голосом Лемешева исполнял какую-нибудь неаполитанскую песню – чаще всего по просьбе опохмеляющихся это было знаменитое «Скажите, девушки, подружке вашей…», – а затем переходил на другую сторону к чугунной ограде сквера и по-шаляпински, басом, выдавал арию из композитора Гуно: «Сатана там правит бал, там пра-а‑а‑вит бал».
