«Точно!»
Машинально щелкнув пальцами, хозяин Кабинета победно улыбнулся.
«У Федора здоровых детей быть не могло, но разум все же развивался – пусть и очень медленно. А у этого детинушки с детородной функцией все в порядке, а вот личность застыла на уровне пятилетнего дитяти».
Почувствовав касание прохладного металла к правой руке, царственный отрок с легким недоумением поглядел на Авдотью. Затем на серебряный кубок, который она услужливо подсунула прямо под его ладонь.
– Господин мой?..
Машинально сжав пальцы на витой ножке, Дмитрий равнодушно пригубил питье, оказавшееся его любимым утренним травяным взваром. Затем чуть-чуть мотнул головой, окончательно вырываясь из плена глубоких размышлений, сделал еще пару бодрящих глотков и отставил кубок в сторону – на следующие шесть часов у него были довольно большие планы.
– Все вон.
Стольники вместе с посудой послушно испарились. А верховая челядинка, которую подобные распоряжения никак не касались (на то она и личная!), тихонечко села в уголок, наблюдая, как ее соколик обкладывается доброй дюжиной чернильниц с разноцветным содержимым, придирчиво осматривает оба стальных пера и перебирает набор линеек самого затейливого вида.
Бум!
Пудовая «книжечка» с короткой надписью «Травы», поблескивая бронзовыми накладками и замочком, с глухим звуком улеглась на обтянутый зеленым сукном стол, а сам автор уже пятитомного и вполне себе фундаментального труда по целебным и не очень (вплоть до обратного действия) растениям ушел в Опочивальню. Вернулся уже в простой одежде из беленого льна и незамедлительно приступил к своим важным писательским трудам. Которые, правда, несколько подзатянулись…
– Фух! Наконец-то закончил.
Услышав шумный вздох и тихие слова, Авдотья оторвалась от «Сказания о Мамаевом побоище», за чтением которого коротала наполненные ожиданием часы, тут же увидев довольную улыбку своего господина, разминающего кисти рук. Живым зеркалом отразив его хорошее настроение, она поднесла ему плошки с теплой водой, мылом и аккуратной стопочкой тряпиц: оттирать с пальцев разноцветные пятна чернил. А заодно, не удержавшись, взглянула на разворот пятого тома – вернее, на растения, весьма достоверно нарисованные на глади его больших пергаментных листов, заодно читая и очень разборчиво выведенные строчки.
«Вороний глаз четырехлистный, он же Paris guadrifolia, – травянистое растение из рода вороний глаз семейства мелантиевых, крайне ядовит…»
Еще раз поглядев на рисунок, изображавший одинокую черно-лиловую ягоду на тонком стебельке, боярышня-грамотейка молчаливо согласилась с названием. Вороний глаз и есть!
